Глава 39.
Мои ночные решения слинять по-тихому из города были на корню пресечены бдительной Эммой.
«Если ты передумал, — изрекла она, протягивая мне в качестве завтрака зеленое печенько, — ты не имеешь право уйти без особого разрешения. Они все равно найдут тебя, и тогда я тебе не позавидую. Главный потребует расчетной отработки, но это выполнить не каждому под силу. Ну и потом, кому какое дело до остальных, главное, ты сам. Не понимаю, что тебя так напрягло? Да даже если бы среди этих лохов ты увидел бы какого-нибудь ближайшего родственника, где гарантии, что при подобной ситуации, он сам отпустил бы тебя с миром?»
Высказавшись, Эмма гордо удалилась по делам, оставив меня осмысливать услышанное. Она была в корне не права, но, кажется, выбора у меня не было.
В последующие пару недель я таскал в участок по пятьдесят граждан за день и значительно вырастал в глазах начальства. В конце второй недели Главный вызвал меня в подвал и, отечески улыбаясь, протянул: «Я не ошибся в тебе, Гурий! И я этому рад. Предлагаю тебе новое задание, оно не слишком сложное, но гораздо значимей, чем прежние вместе взятые. Пойдем, дружище, я открою тебе новые горизонты!»
Его манера излагать мыслеобразы отчетливо напомнила мне круглого типа, с его пафосными заявлениями о переустройстве мира. И от этого открытия мне захотелось придушить своего сопровождающего.
Место, куда привел меня Главный, располагалось на территории все того же подвала и выглядело уныло и печально, как все, что я видел за последние несколько месяцев. Мне предлагалось занять место в некоем подобие ангара и работать с нарушителями.
«Мы гуманное общество! — пафосно изрекал Главный, усаживая меня на мягкое кресло, — да и к тому же не все нарушители такие уж бандиты, тебе ли не знать. Возможно, они еще смогут исправиться и принести пользу!»
Я не стал спорить с самоуверенным господином относительно всего изложенного, и вежливо распрощался с ним до поры до времени. Теперь в мои обязанности входили долгие нудные беседы о вечном и главном с теми, кто периодически возникал в поле моего зрения. Я не видел смысла в подобном времяпровождении, поскольку каждое сказанное мной слово, растворялось на лишенных мимики рожах оболваненных граждан. К тому же у меня из головы никак не исчезали фразы про отъём личных вещей, озвученные Эммой за завтраком. Неужели для того, чтобы обокрасть обывателя, необходимо городить столько огородов, думал я, рассказывая очередную сказку про белого бычка очередному нарушителю. Тот молча пялился мимо меня, явно не понимая ни слова из того, что я говорил, а я, исчерпав запас красноречия, выгонял его прочь, встречая следующего.
Так, за разговорами тянулись мои дни, и я начинал благодарить судьбу за столь роскошный подарок. В конце первого месяца я торжественно повел Эмму в самый фешенебельный сарай с наиболее высокой кучей разнокалиберных товаров.
«Выбирай, милая!» — широко взмахнув рукой, предложил я, чем вызвал у Эммы шквал эмоций. Она принялась рыться в огромных корзинах, вытягивая на белый свет разные грязные поношенные вещи и радуясь, как младенец. Наконец, забив руки всяким тряпьем, Эмма гордо прошла к шкафоподобному охраннику и кивнула в мою сторону. Я имел огромное количество бонусов и преференций, а мой документ пестрел множеством цифр и крючков, демонстрирующих всем, какой я богач. Такую же картину мы с Эммой разыграли в жрачном сарае, обзаведясь целой кучей просроченного дерьма, именуемого продуктами. Все, что было натаскано с разных торговых точек полгода назад, не отвечало условиям хранения и выглядело омерзительно, но Эмма была довольна, а значит, молчалива. И это было хорошо.
Квартира постепенно обрастала хламом и стала отчетливо напоминать свалку, однако в нынешних реалиях это считалось высшим показателем достатка. Эмма гордилась мной, периодически демонстрируя свою любовь прямо на улицах и не опасаясь быть схваченной стражами порядка как нарушитель. Я имел крепкие тылы, Главный пил со мной протухший коньяк и открывал передо мной новые горизонты. Все были счастливы. Ну, возможно, кроме меня, но кого это тревожило?
Все это профессиональное и бытовое великолепие было лишено единственного штриха, делающего все вокруг райским садом. У меня полностью отсутствовали выходные дни. Главный не уставал повторять, что превыше всего — забота о благополучии общества, о новых горизонтах и прочем шлаке, к которому я старался не прислушиваться. За два месяца моя внушительная комплекция превратилась в осунувшуюся жердь, но это тоже ни у кого не вызывало тревог. Изредка я выискивал из продуктовой клоаки остатки каких-нибудь сухарей и с жадностью сжирал, запивая водой из местного святого источника. Других источников питьевой воды давно не наблюдалось, поэтому мне приходилось по дороге с трудовых горизонтов заруливать в овраг и набирать припасенные баклажки вонючей жижей, отдающей сероводородом. О водопроводе граждане давно забыли, предпочитая поддерживать личную гигиену, окунаясь в воды залива. Я отчаянно скучал по дачам и строил планы побега ежедневно.