«Приснилось? — переспросил я, — что значит, приснилось?»
Девушка резко и звонко рассмеялась, примеряя игриво кокетливое выражение на оплывшую физиономию.
«Что же тут непонятного? — прозвенела она, — вы прямо как моя знакомая, спрашиваете всякую ерунду. Она тоже все последнее время интересуется, как в закрытые упаковки попадают шоколадные конфеты. А приснилось, это значит картинку увидела, но только с закрытыми глазами. Неужели непонятно?»
Мне было понятно только одно, барышня мало чем отличалась от всех остальных, и мои вопросы так и останутся без ответа.
«Как вас зовут, доктор? — продолжала светский треп неотвязная собеседница, — это некрасиво, общаться, не зная имени. Меня зовут Эвелина, мне ужасно не нравится это имя, но ничего не поделаешь.»
Я не испытывал большого желания знакомится с невнятной Эвелиной, мне вполне хватало общения с Эммой и ей подобными, и я наугад снова назвался вымышленным именем, при этом напомнив новой знакомой о своей невероятной занятости. Эвелина горестно вздохнула, картинно взмахнув толстыми руками, и неуклюже потопала обратно в квартиру.
Глава 42.
«Гошка, — глухо пробормотал я, вернувшись наконец на чердак, — плохие новости. Негодяй Матвей возобновил свою деятельность, либо изобрел наземный способ влиять на человеческие мозги.»
Я коротко пересказал Волкову наш разговор с негаданными соседями и вызвал на Гошкиной роже нечитаемую гримасу.
«Я не стал бы прислушиваться к словам обновленной, — прокомментировал он непривычно неуверенно и едва слышно, — я предлагаю больше не отсвечивать, Гурий Трофимович. И еще. Я никогда не считал себя трусом, да и еще год назад любой мог бы подтвердить мои слова, но сейчас мне откровенно страшно. Представьте, когда закончатся эти гнилые запасы, новая сумасшедшая власть придумает другой способ пропитания, и я не уверен, что он мне понравится.»
Волков пророком не был, но его слова почти сбылись спустя невероятно короткое время. Каждое утро мы с Гошей начинали с долгого и непродуктивного сидения возле тусклого окошка, расположенного под самым потолком. Других занятий не находилось, поскольку на улицу выбираться желания не было, а что нам делать еще, мы не знали. Иногда ко мне забредали мысли о неминуемой деградации, и я отчаянно принимался декламировать наизусть выдержки из медицинских учебников, чем немало развлекал совершенно растерянного приятеля.
«Вы столько всего знаете, Гурий Трофимович, — завистливо тянул Гошка, слушая мои выступления, — когда мне предлагали поступать учиться, я до последнего отбрыкивался, искренне считая, что все эти ученые премудрости мне никогда не пригодятся. Вот сейчас я жалею, что кроме водительского удостоверения, не имею никаких доказательств наличия интеллекта. Правда еще в детстве бабка научила меня гадать на картах. Согласитесь, полезное умение?»
Я негромко рассмеялся и пообещал раздобыть Волкову колоду карт, чтобы тот чувствовал себя полезным.
«Заодно и узнаем, что нас ждет в будущем,» — подбодрил я своего соседа и тут же расслышал невнятный шорох возле нашей импровизированной двери.
«Кто это? — прошептал Гоша, разом становясь серьезным, — вы кого-нибудь ждете?»
Нашими гостями оказалась все та же соседка Эвелина, неизвестно как вычислившая мое скромное жилище.
Нисколько не смущаясь присутствия нового лица, Эвелина гордо объявила мне, что обманывать не хорошо, и что за это мне уготован отдельный котел в аду. На последнее заявление Гошка неудержимо заржал, а я потребовал объяснений.
«Вы говорили, что вас зовут Троша, а вы Гурий Трофимович, — обличительно прозвенела гостья, наклоняя оплывшую рожу вбок, — а еще я устроилась на работу, поскольку труд — это почетно и уважаемо!»
Я хотел было добавить, что труд облагораживает, но покосившись на Волкова, благоразумно промолчал. Эвелина без приглашения уселась на сваленные в кучу доски и принялась перечислять нам свои новые обязанности, от усердия загибая пухлые пальчики. С момента нашей последней встречи соседка не изменилась ни на дюйм, все так же демонстрируя моему врачебному взору стянутую к низу физиономию.
«С нами работает первый заместитель Главного, — равнодушно пробормотала посетительница, — он постоянно повторяет про какие-то поощрения и порицания.»