«Уходим, Гоша, — проговорил я, не в силах отвести глаз от завораживающего зрелища, — нам тут не место.»
В тот момент, когда мы с Гошкой обрели наконец твердую основу под ногами, пронесясь пару сотен метров к посадкам, позади нас раздался оглушительный треск, и нас накрыло лавиной удушающего раскаленного пара.
«Вот они, врата преисподней,» — успел подумать я, прежде чем меня накрыло спасительной темнотой.
Глава 45.
Я открыл глаза и уставился в серое блеклое небо, нависающее над моей головой. Мое тело не желало транслировать мне возможные потери, оставаясь безмятежно спокойным и расслабленным. Я немного повалялся на траве, после чего медленно приподнялся, расслышав наконец за своей спиной весьма характерное потрескивание.
Там, на пустыре, догорало то, что скрывал за своими подземными стенами крестьянский погреб, унося с собой свою тайну.
«Волкову придется смириться с неизбежным,» — усмехнулся я, и вскочил на ноги, осененный новым пониманием. Моего Гошки нигде не было, и все мои попытки отыскать любознательного скаута-переростка результатов не приносили. Пустырь, некогда ровный и бескрайний, теперь представлял собой жалкое зрелище. В самом его центре красовалась огромная яма, со стороны похожая на неглубокий овраг, а по краям этого оврага топорщились обугленные детали того, что еще несколько минут назад весело догорало в гаснувшем пламени.
Возможно, Волков успел добраться до посадок и теперь скрывается там, появилась здравая мысль и направила меня в перелесок. Однако мое прочесывание местности только доказывало полное отсутствие моего приятеля.
В то, что Волков попросту смылся, почуяв опасность, я не верил ни минуты. Я хорошо изучил своего друга. При всей своей неотесанности, резкости суждений и рекордно малом багаже знаний, Георгий был весьма сострадательным человеком, он не оставил бы меня валяться без сознания в шаге от пожарища.
Потратив еще некоторое время на бесполезные поиски, я принял грустное, но неизбежное решение возвращаться в город без Гошки. Я еще раз поглядел на взорванный пустырь, не испытывая ни малейшего желания приближаться к разорванным катакомбам, и вдруг заметил неясное движение. Там, на развалинах маячила невысокая худая фигурка, с интересом рассматривая обугленные останки строения. Не веря глазам, я осторожно двинулся к внезапно созданному оврагу и, остановившись в сотне метров от фигурки, окликнул на пробу:
«Гоша?»
Фигурка замерла, прислушалась, присмотрелась и со всех ног рванула ко мне, перескакивая через рытвины.
«Гурий! — выдохнул Волков, заключая меня в сильные объятия, — до чего же я рад видеть тебя, дружище! Ты валялся на травке добрых три часа, я уж думал, тебе кранты. Ну я рад, очень рад, серьезно!»
И тут же, без перехода, принялся рассказывать мне о своих странных находках, обнаруженных на пепелище.
«Оно, когда рвануло, — делился он наболевшим, — я подумал, что небо на землю рухнуло. Но горело недолго, видать особо нечему было. Но, знаешь, что? Там, в этом погребе я увидел некое устройство, ну, оно раньше им было, сейчас это просто груда железа, так вот. Оно громадное, ну, так мне показалось во всяком случае.»
По мере озвучивания Гошкиных открытий у меня рождалась вполне здравая и объяснимая идея о некоем автономно работающем устройстве стратегического назначения. Возможно оно было способно вырабатывать то, что вырабатывало, без постороннего участия. А когда его лимит исчерпался, то оно просто самоликвидировалось.
Гошка, услышав мою версию, заметно погрустнел, очевидно выстроив свои гипотезы, но предложил мне самому убедиться в наличие некогда чудесного устройства.
Я из чистого любопытства пролез через наваленные доски к наиболее внушительному разлому и, вглядевшись в полузасыпанный покореженный металл, удивленно присвистнул.
«Ты молодец, Гоша,» — пробормотал я, узнавая в железе останки обычного процессора, только весьма внушительных размеров. Сейчас он был лишен своих привычных функций, но вот его присутствие здесь рождало разные вопросы. Мои первоначальные догадки становились неактуальны, но новых, почему-то, не возникало.