Воспев мне оду, Матвей направился в свою каморку, больше не делая попыток проявить гостеприимство, и оставляя нас с Гошкой решать свою судьбу самостоятельно.
«Ты чего это, Гурий? — потерянно прошептал Гошка, — мы же только для того и вернулись сюда, чтобы образумить этого негодяя, а выходит, ты мне врал?»
Я коротко усмехнулся, наблюдая, как вытягивается Гошкина физиономия.
«Выходит, врал, Гошка, — покаянно признался я, — у нас нет выбора, ты видел сам. Лучше подумай, где нам перекантоваться в этом призрачном мире, пока не представиться возможность вернуться обратно.»
«Ты уверен, что нам будет, куда возвращаться, Гурий? — пробормотал разочарованный Волков и длинно сплюнул в траву. — а что касается местного пристанища, ночуй, где хочешь, Гурий.»
Ночевать в призрачном мире было откровенно неуютно, зная о потусторонних обитателях и их возможностях видеть сквозь стены. К тому же местные пейзажи не были украшены подходящими строениями в виде заброшек и открытых подвалов. Гошка, выбрав между собственными принципами и здравым смыслом, остался со мной, но всем своим видом при каждом удобном случае демонстрировал мне свое полное презрение. Я не винил его за это, по сути предав во второй раз, и старался по возможности сглаживать углы.
«Гоша, — разумно начинал я просветительскую беседу, — в том мире, который мы с тобой добровольно покинули, не осталось ничего, что могло бы позвать нас обратно. Наши друзья похоронили нас и давно забыли о нашем существовании, а то, что сейчас твориться в пределах той реальности, вряд ли вызывает много восторгов. Смирись, Гоша, я думаю, замена достойна.»
Волков молчал и на все мои попытки завести с ним дружескую беседу, только злобно огрызался.
Мы несколько дней обитали в некоем подобие подвала, похожего на тот, где мы провели с ним первую совместную ночь в этом мире. Штопаные уродцы никогда не тревожили нас своим вниманием, вероятно потому, что не получали на то особых распоряжений. Теперь я точно знал, кто руководит их перемещениями и был совершенно спокоен за свое благополучие. Матвей изредка звал меня в свои лаборатории, демонстрируя мастерство и постепенно обучая процессу, а Гошка таскался со мной за компанию, не зная, чем занять себя. Матвей снабжал нас какими-то суррогатами, способными поддержать в нас физическую бодрость и страшно гордился своим новым учеником.
Однажды великий и ужасный позвал меня на очередную операцию, доверительно поведав мне о начале нового этапа.
«Совсем скоро мы вернемся с тобой к привычной жизни, — заявил мне Матвей, довольно потирая руки, — ты только представь, целый мир идиотов, выполняющих несложные функции и преклоняющихся перед могуществом сильных! О таком я только мечтал в юности, когда богатенькие красавчики свысока поглядывали на серых и невзрачных, заставляя тех исполнять маленькие услуги.»
Я хотел было напомнить Матвею, что тот сам первый лез со своими этими маленькими услугами, желая обрести почет и уважение, а обретая только презрение и снисходительные усмешки, но решил не портить отношения с великим мира сего. Пока мы шли до лаборатории, я невзначай поинтересовался у Матвея, помнит ли он алгоритм возвращения в большой мир, на что тот только презрительно фыркнул.
«Разумеется, для этого требуется немного. Дурак Антон наверняка растрепал тебе об этом способе, но я не в обиде, ты достоин знать мои секреты, Гурий!»
С этими словами Матвей вытянул из кармана прозрачный пузырек и покрутил его перед моим носом, с удовлетворением замечая на моем лице гримасу почтения.
«Ловко, — пробормотал я в замешательстве, — нет, приятель, серьезно, я восхищен!»
Гошка только фыркнул, но в этот раз промолчал.
То, что Матвей называл заключительным этапом, включало в себя очередное обновление очередных особей. Теперь мне уже были знакомы шаги по сути несложного процесса. Самым сложным можно было назвать подготовку болванки под закачивание программы. Этой подготовкой я занимался пять лет назад по настойчивой просьбе круглого типа, поэтому ничего нового для себя в том не находил. Потом болванка уходила на доработку по окончательному уничтожению программы, а ей на смену приходила готовая, выдержанная и полностью пустая, которую мы наполняли упрощенным вариантом. Гошка вызывающе подпирал стены на протяжении всей нашей деятельности и не желал иметь с нами ничего общего. Когда все было готово, Матвей нажал на стену, вызывая к жизни монитор и сделал мне знак к началу работы. Я согласно кивнул, выражая полную готовность, проверил содержимое бетонного ящика, после чего ловко скрутил внушительную тушу Матвея, укладывая того на металлический стол и запуская программу скачивания. Пока его данные заливались в информационную базу, психиатр только вращал глазами, не в силах произнести ни звука. Когда процесс был завершен, я привычными движениями избавил великого властителя от его надоевшей рожи, превращая того в готовый шаблон, и по окончании процедуры, выставил его вон, заменяя его непрезентабельную тушку на готовый образец. Выбрав из всех имеющихся жизненных программ наиболее примитивную, я залил в нее данные о внешних параметрах и запустил устройство. Несчастный Гошка, наконец-то разгадав мой хитрый план, только хлопал глазами, силясь осознать увиденное. Пока пустая болванка наполнялась, Волков, обретя вербальные способности, глухо пробормотал: