Выбрать главу

Лунными ночами тоска охватывала его с особенной силой. Он вдруг просыпался, чувствуя себя прежним — веселым, сильным и свободным, и вдруг вспоминал, что он прикованный, вялый и отупевший цепной пес.

Вдалеке однотонно шумело море, о чем-то тревожно напоминая.

Горло у него начинало сжиматься. Он принимался скулить и потихоньку подвывать, подняв морду к сияющей в вышине круглой пустынной луне.

Как-то мальчик пробрался к нему во двор, только что вернувшись с купания. На плече у него было мокрое мохнатое полотенце.

И тут мальчик, которого каждый день стращали, что, если он подойдет к собаке, та отгрызет ему руку, разорвет на кусочки и съест, сделал глупость, в которой было больше смысла, чем во всей мудрости взрослых. Он, смеясь, дал понюхать собаке полотенце, сел рядом с ней на корточки и ласково стал гладить по голове.

– Купаться? Да?.. Купаться? – спрашивал мальчик, и в ответ пес с такой силой бил хвостом его по плечам, по лицу, что тому приходилось, смеясь, отворачиваться, закрываясь руками.

Мальчик взялся за ошейник и попытался отстегнуть карабин, державший цепь. Но пружина была слишком тугая, а пальцы у мальчика слабые. Тогда он влез верхом на Соленого и, нагнувшись, стал расстегивать ошейник. Он дергал его без конца, тянул обеими руками за ремень, но собака ему мешала, нетерпеливо дергаясь. И вдруг ошейник упал, звякнув цепью.

Соленый осторожно переступил границу истоптанного лапами круга, дальше которого он не мог двинуться. Он сделал прыжок, и цепь не дернула его назад, не сдавила горло.

Деревья, дом, стена, плиты двора — все, что было доступным ему миром, никогда не сдвигавшимся с места, все вдруг сдвинулось. Он увидел дорожку, закрытую все эти месяцы для него углом дома. Увидел деревья с другой стороны и, чтобы не сойти с ума от радости, как бешеный стал носиться, описывая круги по двору.

Мальчик стоял, хлопал в ладоши и хохотал от удовольствия, глядя на него.

Потом Соленый промчался вдоль всей ограды, сшибая и ломая все на своем пути, и влетел обратно во двор.

Мальчик, решив, что пес уже достаточно побегал, поднял ошейник и стал его звать к себе. Соленый искоса на него бросил быстрый взгляд, с разбегу взлетел на помойку, с нее вскочил на стену — и исчез.

… После многомесячного отсутствия «Кама» снова держала курс на иностранный порт, где когда-то потерялся Соленый пес.

Новой собаки на борту не было. Чтобы после такого выдающегося пса, как Соленый, брать обыкновенную собачонку? Никто из команды об этом и слышать не хотел.

Если кто-нибудь заводил речь, что Соленый может еще найтись в порту, все его высмеивали, доказывая, что такие номера только в кино бывают. Ясное дело, пропала собака, так нечего и болтать!

Теперь, когда, по общему мнению, пса уже не было в живых, в воспоминаниях матросов он стал еще более необыкновенным, умным и хорошим.

Мартьянов — тот прямо заявлял, что только Соленый отучил его от неположенных выпивок, а стенгазета только после немного поддержала.

На ночных вахтах в тихую погоду, когда время особенно долго тянется, Мартьянов в кругу товарищей любил замысловато рассуждать о жизни человеческой и собачьей.

— В доисторическом разрезе я себе эту картину представляю в таком виде, — говорил он, вздыхая и долго затягиваясь папиросой. — Когда-то человек вел войну не на жизнь, а на смерть против всякого зверья. А зверушки в те времена были мое почтенье! Зубастые, когтистые, рогатые да еще и ядовитые, черти! Птички летали, может быть, чуть поменьше молодого бегемота. Тюкнет клювиком — будь здоров!

Матросы слушали, улыбаясь, и Мартьянов продолжал рассуждать:

— И все они так и норовили человека слопать, загрызть или затоптать. А человеку куда податься? Зуб у него мелкий. Когтей нет. Бодаться нечем. Вот он думал-думал, может быть, десять тысяч лет и наконец додумался — смастерил себе топорик с кремешком на конце палки и стал ото всего света отбиваться этим паршивеньким топориком. И в эти тяжелые для человека времена произошло то, что именно собака одна из всех зверей почему-то примирилась с человеком. Перешла на его сторону и заключила договор: стоять друг за друга, вместе охотиться и защищаться от всех зверей… Нечего ухмыляться: договор!.. А что этот договор неписаный, тому есть объяснение: что собаки, что люди в те времена одинаково неграмотные были… Так вот, в тяжелые времена собака стала другом человека. И сейчас всякий знает, что собака — человеку друг. Факт. А вот насчет того, друг ли человек собаке, — это еще вопрос открыт… Представим себе, к примеру, такую картину, что вдруг самые разумные существа на земле — это собаки, а мы, люди, при них так, в «друзьях», вроде собак существуем… Значит, такая картина: сторожевые люди дворы собакам охраняют, охотничьи людишки на охоту их сопровождают, пастушеские человечки барашков пасут и так далее. А мелкие комнатные человечки для забавы на задних лапках подачку выпрашивают… И в виде особой благодарности за все это каждый барбос имеет право пхнуть сапогом под брюхо или посадить на железную цепь, словно какого-нибудь каторжного преступника средних веков… Нет, братцы, я бы на их месте не спешил бы признавать таких друзей.