Габриель Фуке сидел за столиком, уткнувшись щекой в согнутый локоть. Первое, что увидел Кантен, было его мертвенно-бледное, мокрое лицо. Молодой человек словно держал голову под мышкой. Перед ним стояло ведерко для шампанского, которое он выволок из-за серванта, и выстроился в ряд полный комплект питейной посуды: от пивной кружки до стопки-наперстка и несколько рекламных картонных бутылок, одна из которых опрокинулась и свалила тонкий фужер и пузатую рюмку. К счастью, настоящие напитки были заперты на задней половине в сейфе, шифр от которого знала только Сюзанна.
— Привет, папаша!
Кантен еще с порога учуял знакомый запах, и голос такой тоже был ему знаком.
— Давно вы тут, месье Фуке?
Фуке распрямился, посмотрел по сторонам. Ему явно стоило большого труда сосредоточиться. У него стало совсем другое лицо, как на смазанной фотографии. Словно аппарат во время съемки дернулся, но залихватская поза сохранилась.
— Присядь-ка на минутку, — сказал он.
Но Кантен подошел к входной двери и накинул щеколду.
— А где мой ключ? — мягко спросил он, не оборачиваясь.
На улице был потоп, мостовую занесло песком, по обоим тротуарам стекали вниз, к дамбе, мутные желтые ручьи.
— На что мне твой ключ? — фыркнул Фуке. — Или я, по-твоему, еще такой маленький, что у меня и своего нет?
Кантен заметил, что он весь в грязи, а на рубашке кровь.
— Что с вами случилось? Вы валялись на земле?
— Подрался с одним цыганом.
— Где это?
— На улице Муль.
— Должно быть, у Эно?
— Не помню.
— Тут нет цыган. А еще вы перелезли через решетку.
— Если б у меня был ключ, я бы не полез.
Кантен с ловкостью полицейского засунул руку в карман Фуке и вытащил ключ.
— Ну, месье Кантен! Так нечестно! — усмехнулся Фуке.
В теперешнем состоянии миловидность и субтильность только портили его и придавали ему какую-то ненатуральную, похожую на пристежной воротник, моложавость. Порок, пожирающий человека изнутри, заботится о том, чтобы жертва как можно дольше сохраняла обольстительный вид.
— Вы не хотите забинтовать рану? — спросил Кантен.
— Не валяй дурака, давай лучше выпьем!
— Спасибо, но кафе закрыто.
— А это тоже закрыто? — Фуке извлек из кармана вельветовых штанов плоскую бутылку и наполнил две рюмки. — Махнем, папаша?
— Я не пью.
— Так я и поверил! Ты свою физиономию в зеркале видал?
— Что поделаешь, такое уж у меня лицо.
Фуке окинул его оценивающим взглядом и заключил:
— Ну да, в твоем возрасте уже не меняются… Все задубело… Кстати, ты не обижаешься, что я зову тебя папашей?
— Разумеется, нет, месье Фуке. Завтра вы все это забудете. А сейчас вам лучше пойти спать.
— Ты пойми, раз я хозяйский сын — а иначе с чего бы я к тебе заявился? — значит, ты мой отец! Вот я и говорю: будем здоровы, папаша! — Он поднял рюмку, опрокинул ее в рот и страдальчески скривился. — А ты, значит, ни-ни?
— Кто вам продал спиртное? — спросил Кантен.
В нем закипала злость.
— Эно, — сказал Фуке и приложил палец к губам. — Но только молчок! Это моя тайна. Что ты на меня так смотришь?
— Ну хорошо, — сказал Кантен. — А теперь спать!
— Куда спешить — Прадо закрывается в семь! — изрек Фуке. — Клер нас не застанет… Ты был в Прадо?.. Ты вообще-то знаешь, что это такое?
— Парк, — ответил Кантен. — Парк и музей.
— Это вагон! — торжествующе сказал Фуке. — Мы с Клер только так и ездили. — Он встал, подошел к стенке и ковырнул ногтем приколотую кнопками картинку, сомнительное творение художника-дальтоника: птица, похожая на фазана, клюет зеленую чернику. — Вагон! Веласкес — поднявшиеся на дыбы лошади… Эль Греко — люди в полный рост, сорок лошадей, восемь людей… Понял? Мы с Клер всегда брали два билета в Прадо и могли фантазировать хоть сто лет… Ты ведь знаешь Клер?
— Нет, — машинально ответил Кантен. — Это ваша подруга?
— Ага, подруга. У нее-то есть свой ключ от дома.
— Это прекрасно, — вежливо сказал Кантен.
— Да уж конечно! Вот только она ушла и забрала его с собой… Послушай, как ты можешь отказываться выпить с человеком, у которого никогда не было своего ключа?!