Наши жены – жизни наши, перемноженные на сто.
Наши жены – души наши, не сгоревшие в аду.
И грудь земли сосут деревья, как телята.
Твердо знала распятая Муза твоя
О конце Бытия на пути острия.
Спят, обнявшись, две подушки
Будто белые коты.
И тихонько крадётся ночь
Чёрной кошкой по белому снегу.
И склоняемся в поклоне
Мы, азарта не тая…
Там, в Осташковском районе,
Заблудилась тень моя.
Замедляет бег свой не от лени
Всё живое. Призрак холодов
Ставит осторожно на колени
Суету надменных городов.
Где когда-то
медовые реки текли,
Там лишь
камни растут
в прокалённой пыли…
Натруженно написанные строки
Не восхвалят библейские места –
Душа еврея, потеряв Истоки,
Рыдает с православного креста.
А теперь на перекрёстках
пахнет от старух деньгами,
и меняют люди веру,
как на ярмарке товар.
Я знаю дом, в котором ждут.
Всю ночь в том доме суета.
Там кухни ласковый уют
И снисходительность кота.
И гордо властвует над нами
Высокомерие Голан.
Рок мистический тригонометрии
В перепадах удач-неудач.
Любезный читатель, Ты справедливо спросишь: а почему «веселое имя – Ольгин»? Отвечаю. Существенную часть книги занимает прелюбопытный раздел «Ироническая поэзия» с известными в сети «Размышлизмами». Ирония у Ольгина – не злая, он не воздевает руки и очеса горе, не учит читателя, не обличает, не бичует, не приказывает.
Царствие небесное Раисе Максимовне Горбачевой, однако, не могу не процитировать четверостишие Ольгина:
Вы не верьте этой байке,
что в народе ходит бойко,
будто из-за ПерестРайки
провалилась ПереСтройка.
Многие читатели (я – первый) согласятся с поэтом:
Я светлому и чистому
Служить всегда готов.
Но почему ж так истово
Я не люблю ментов?
Огромный раздел книги Ольгина занимают литературные пародии и дружеские шаржи (ныне весьма редкий жанр) Поэт прав:
Настоящий Поэт пародиста не судит сурово -
Лучшим другом сочтёт пародиста «от Бога Поэт».
Пародируя того или иного автора, пародист оказывает ему высокую любезность, ибо поэтом в подлинном смысле этого богатого лексическими обертонами слова может быть лишь тот, кого пародируют. Признание поэта начинается с появления пародий на него. В своих смешных и забавных пародиях Леонид Ольгин (опять же) добр, великодушен и милосерден. В его текстах нет и нотки оскорбительного заушания, пренебрежения, глумления, издевательства. И я окажу честь поэтам, которых пародировал Ольгин: приведу список их имен:
Владимир Маяковский, Владимир Авцен, Ривка Баринштейн, Анатолий Болутенко, Тиберий Грановский, Алена Кирилина, Инна Кулешова, Виктор Куликов, Эстер Ланда, Полина Люлькина, Елена Матевосян, Джулиетт Норманн, Александр Сендер, Леонид Скляднев, Марина Тарасова, Иосиф Фридман, Владимир Цвыг, Сергей Юрьев и др.
Господи, сколько было бездарной, виновной и злонамеренной болтовни, будто поэзия погибла, демократы погубили словесность. Все это вранье. Наше дело не погибло. Читатель, не поленись, зайди на сайт «Стихи. Ру»: там зарегистрировано 65 (шестьдесят пять) тысяч стихотворцев. Ты держишь в руках настоящую книгу настоящего поэта – вот вечное доказательство вечности поэзии. И в заключение: хорошая книга – хороший отзыв. Dixi…
19 декабря 2004 г. Петергоф.
Новейший Пелевин, или «Они шагают под звук другого барабана»
Памяти Владимира Баранова
Любезный читатель! Смею заверить Тебя в том, что последнюю книгу Виктора Пелевина «Священная книга оборотня» (М., Издательство Эксмо. 2004. 384 С. Тираж 150 100) я внимательнейшим образом изучал с карандашом в руках, с выписками и закладками. Почему я об этом говорю? Только что прочитал на «бумаге», не в сети – разносную, хамскую, облыжную рецензию на прекрасный фильм «Турецкий гамбит», причем автор СПЕЦИАЛЬНО оговаривает то обстоятельство, что фильм он не смотрел, а пишет об экранизации, проглотив лишь рекламный ролик (мол, картина настолько гнусна, что и в кино ходить не надо). Советская марксистско-ленинская критика бессмертна…
Строка «Они шагают…» («They march to the sound of a different drummer») принадлежит гениальному американцу Генри Торо (1817-1862), прославленному… (ну, это и сантехники знают). Так вот, Пелевин и его персонажи «шагают под звук ДРУГОГО барабана», чем мы с Тобой, дорогой читатель. Впрочем, далеко, очень далеко шагают…
Берем быка за тестикулы. Книга «Священная книга оборотня» представляет собой чрезвычайно редкое в отечественной литературе явление: авантюрный, с существенными сатирическими элементами роман на самом деле является тщательно закамуфлированным философским, богословским и религиоведческим трактатом. Ну, ладно, философским, а почему богословским и религиоведческим? Читатель, открой С. 20-21. Писатель на двух страничках формулирует СУТЬ сикхизма и пленительную разницу между «богоискательством» и «БОГОНАХОДИТЕЛЬСТВОМ». Эх, было дело: пописывал я о богоискателях, а зря. В этой странной, но исключительно талантливой книге писатель предпринял дерзкую, но внятную и ПОНЯТНУЮ ревизию «вечных» вопросов соотношения духа и материи (не по ленинскому определению), божественного и низменного, вечного и бренного, сакрального и профанного, мира Верховного Владыки и буддийской пустоты, кармы и освобождения, истины и лжи, мышления и языка. Я совершенно серИозен (Маяковского цитирую).5 Впрочем, автор горестно замечает: «Никаких философских проблем нет, есть только анфилада лингвистических тупиков, вызванных неспособностью языка отразить Истину» (С. 260). Коммунистический привет прадедушке Людвигу Витгенштейну (1889-1951).
5
Пелевину присущ гаерский юмор (ох, и люблю же я такие куштюки). Автор, упоминающий Кузмина, Волошина, Андрея Белого, Сашу Черного и Ходасевича, намеренно строки «Гвозди бы делать из этих людей… и т.д.» приписывает Маяковскому (С. 82), а не Н.Тихонову. Читатель это «ловит» и его распирает от осознания своей всемирной эрудиции.