Книга одновременно смешная, глубокая (иногда и по-газетному мелкая) и содрогательно трагическая. Пелевин безжалостен к Матушке-Руси.
Приведу несколько цитат (для уловления потенциального читателя):
«Элита здесь делится на две ветви, которые называют “хуй сосаети” (искаженное “high society” <высшее общество> и аппарат (искаженное “upper rat” <верхняя крыса>. “Хуй сосаети” – это бизнес-комьюнити, пресмыкающееся (так!) перед властью, способной закрыть любой бизнес в любой момент, поскольку бизнес здесь неотделим от воровства. А “аппарат” – это власть, которая кормится откатом, получаемым с бизнеса. Выходит, что первые дают воровать вторым за то, что вторые дают воровать первым» (С. 101); «Реформы… вовсе не что-то новое. Они идут здесь постоянно… Их суть сводится к тому, что из всех возможных вариантов будущего с большим опозданием выбрать самый пошлый. Каждый раз реформы начинаются с заявления, что рыба гниет с головы, затем реформаторы съедают здоровое тело, а гнилая голова плывет дальше. Поэтому все, что было гнилого при Иване Грозном, до сих пор живо, а все, что было здорового пять лет назад, уже сожрано» (С. 102; курсив – В.О.Пелевина); «Я давно заметил одну китчевую тенденцию российской власти <Борис Большое гнездо, Владимир Красная Корочка>: она постоянно норовила совпасть с величественной тенью имперской истории и культуры, как бы выписать себе дворянскую грамоту, удостоверяющую происхождение от славных корней – несмотря на то, что общего с прежней Россией у нее было столько же, сколько у каких-нибудь лонгобардов, пасших коз среди руин Форума, с династией Флавиев» (С. 87).
Пелевин безжалостен к современной (вечной) России. Как либерал-демократ могу сказать, что безжалостная, честная, горькая критика Пелевиным демократов-либералов совершенно справедлива: «либерал» «у нас означает бессовестного хорька, который надеется, что ему дадут немного денег, если он будет делать круглые глаза и повторять, что двадцать лопающихся от жира паразитов должны и дальше держать всю Россию за яйца из-за того, что в начале так называемой приватизации они торговали цветами в нужном месте…А трагедия русского либерализма в том, что денег все равно не дадут… Почему не дадут? Раньше жаба душила. Сейчас обосрутся. А потом денег не будет» (С. 202). Просрали, как говаривал товарищ Сталин, Россию Струве–Милюкова–Керенского…
И последняя цитата о «птице-тройке»: «…Россия общинная страна, и разрушение крестьянской общины привело к тому, что источником народной морали стала община уголовная. Распонятки заняли место, где жил Бог – или правильнее сказать, Бог сам стал из “понятиев”: пацан сказал, пацан ответил, как подытожил дискурс неизвестный мастер криминального тату. А когда был демонтирован последний протез религии, советский “внутренний партком”, камертоном русской души окончательно стала гитарка, настроенная на блатные аккорды» (С. 268). Набирал ЭТО, и пальцы холодели…
Суть горестных размышлений Пелевина о Родине нашей скорбной воплощает слегка модифицированная заключительная строфа стихотворения-манифеста Осипа Мандельштама «Декабрист» (1917):
«Все перепуталось, и некому сказать,
Что, постепенно холодея,
Все перепуталось, и сладко повторять:
Гебуха. Жопа. Гонорея».
Это для тех и про тех, «кого оставят обслуживать перекачку нефти» (С. 163; курсив В.О.Пелевина). Кстати, писатель дает здравые советы, как нам «вылезать из жопы», резковатые, но весьма дельные (С. 305).
Впрочем, писатель столь же безжалостен и к Западному миру. К примеру:
«Запад – это просто большой shopping mall. Со стороны он выглядит сказочно. Но надо было жить в Восточном блоке, чтобы его витрина могла хоть на миг показаться реальностью…На самом деле, здесь у тебя может быть три роли – покупателя, продавца и товара на прилавке. Быть продавцом – пошло, покупателем – скучно (и все равно придется подрабатывать продавцом), а товаром – противно. Любая попытка быть чем-то другим означает на деле то самое “не быть”, с которым рыночные силы быстро знакомят любого Гамлета» (С. 162-163; курсив В.О.Пелевина); «…на Западе все микробы <в кишечнике-обществе> уравновешивают друг друга, это веками складывалось. Каждый тихо вырабатывает сероводород и помалкивает. Все настроено, как часы, полный баланс и саморегуляция пищеварения, а сверху – корпоративные медиа, которые ежедневно смачивают это свежей слюной. Вот такой организм и называется открытым обществом – на фиг ему закрываться, он сам кого хочешь закроет за два вылета» (С. 204).