Будучи составителем рифмованных текстов, приведу горькое рассуждение писателя: «Не надо быть специалистом по так называемой культуре, чтобы заметить общий практически для всех стран упадок интереса к поэзии. Возможно, это связано с политическими переменами, случившимися в мире за последние несколько десятилетий. Поэзия, далекий потомок древней заклинательной магии, хорошо приживается при деспотиях и тоталитарных режимах… Но перед лицом (вернее, лицами) трезвомыслящей гидры рынка поэзия оказывается бессильной и как бы ненужной. Но это, к счастью, не означает ее гибели. Просто из фокуса общественного интереса она смещается на его периферию – в пространство университетских, районных многотиражек, стенгазет, капустников и вечеров отдыха… Поэзия живет в названиях автомобилей, гостиниц и шоколадок, в именах, даваемых космическим кораблям, гигиеническим прокладкам и компьютерным вирусам» (С. 217-218). Все так, все именно так. Грустно и горько: есть, есть превосходные поэты, но их никто (кроме профессионалов) не знает. Уточню мысль писателя. Поэзия, действительно, «приживалась» при тоталитарных режимах, а вот поэты зачастую не «приживались»: за стихи убивали. Мартиролог русской поэзии убийственно пространен…
Четверть книги занимают пелевинские эссе: умные, острые, едкие, печальные, трагические и просветленные. Особого внимания заслуживают статьи «Истклан-Петушки» (блистательное сопоставление Кастанеды и Венечки Ерофеева) и «Зомбификация» (очерк «теории и практики» вудуизма; не удержусь, процитирую: «Католик идет в церковь, чтобы разговаривать о Боге, вудуист танцует во дворе храма, чтобы стать богом» (С. 302), и главное, расшифровка магической подоплеки советских эмблематических «кодов»: «октябрята-комсомольцы-члены партии»). В главках «Homo советский» и «Лексическая шизофрения» автор акцентирует внимание на бессовестных методах манипулирования с человеческими душами носителей марксистско-ленинской идеологии.
Писатель показывает, как на первый взгляд невинные советские аббревиатуры, насаждавшиеся властями предержащими, жрецами безбожной светской «магии», зомбировали людей, разрушая их психику: «Рай-со-бес», «Рай-и-сполком», «Рай-ком», заседание «Плен-ума» ЦК, «Пар-торг» (паром что ли торгует?» (С. 322). Миром правят язык и речь. Сходные «мыслеобразы» содержит и эссе «ГКЧП как тетраграмматон».
Пора закругляться. Приведу два модифицированных суждения из своей давней заметки о Пелевине… Отличный сборник, пахнущий левкоями и дерьмом, ладаном и серой, кровью и потом, завораживающий, плутовской, сверхсложный и сверхпростой. Виктор Олегович – редкостное, драгоценное, узорчатое украшение современной отечественной словесности.
Книга, как менструальная вата, насквозь пропитана «тяжелозвонким» трагизмом, абсолютный нуль, ей-Богу, однако переливы разноцветных крылышек пелевинских бабочек-мыслей, их грациозно-хаотический вечный танец уверяют нас «все же, все же, все же» в том, что и в «черном вакууме» существует сложная жизнь (хорошо, пусть некое подобие простой жизни). Всё!
17 ноября 2005 г. Петергоф.
Сенсационная литература, или Литературная сенсация. Виталий Безруков. Есенин. Роман. История одного убийства.
СПб. Издательство «Амфора».
2005. 644 С. Тираж 30 000 экз.
Недавно по Первому каналу с сенсационным успехом «прошел» многосерийный фильм «Есенин». Публика, включая потомков поэта, разделилась на два лагеря: истовые поклонники картины и истовые «отрицатели». В основе фильма – роман Виталия Безрукова «Есенин», отца исполнителя роли поэта – Сергея Безрукова. Однако сценарий сериала написал не романист, а другой автор – Владимир Валуцкий. Почему? Бог весть. Роман и сценарий резко отличаются друг от друга. Книга «разлетается» в продаже, как холодный лимонад в знойный денек. Ничего удивительного.
Есенин – в течение долгих десятилетий – излюбленный поэт россиян. К примеру, мой отец, военный врач, терпеть не мог поэзию как культурное явление, однако, знал наизусть много стихов Есенина. Еще! Старшина отделения милиции в поселке Токсово (под Петербургом; середина 1970-х годочков) знал на память ВСЕ стихи Есенина и сам «пописывал» в его духе:
«Много нас таких Иванов
На Святой Руси,
Выпьем хоть по сто стаканов,
Только поднеси». Совершенно гениальное четверостишие.
Литература Серебряного века явила миру МНОГО, сверхъестественно много гениальных поэтов: Блок, Андрей Белый, Федор Сологуб, Михаил Кузмин, Клюев, Волошин, Гумилев, Ходасевич, Пастернак, Ахматова, Цветаева, Заболоцкий (список можно сделать более пространным). Однако только Есенин во всей благодатной полноте сумел восхитительно передать в стихах то «русское», что напрочь отличает нас от чужеземцев. Есть поэты, превосходящие Есенина умом, познаниями многообразными, вкусом, стихотворной техникой, но ни у кого нет той лирической волны, цунами, которая и погубила «Божью дудку» (как он сам о себе говорил). Есенин – поэт для всех: и для блатных, и для гуманитарной элиты, для слесарей и для «кесарей».