— Уу-ууу-уу-ууу! — заскулил Марко и спрятал лицо у мамы подмышкой.
— Shit, — тихо произнес Кристер Мяэ и постучал по пульту. Нелепые существа побежали задом наперед. Янек Лухт укусил себя за большой палец. Он подошел ближе к коллеге. — Мы в заднице, — прошептал он, беспомощно щелкая пультом. — Перемотай дальше, поставь тот второй финал, я не знаю, куда он делся, — пробормотал Кристер Мяэ и передал пульт коллеге. Теперь на экране один за другим появилось множество компьютерных мониторов и иконок, затем экран стал огненно-синим, и по нему запорхало лого Philips.
— Вы своими представлениями доведете ребенка до шока. С какой целью вы все это проделываете?
— И правда, я тоже не поняла, что все это должно означать, — подключилась женщина со сложным пучком на затылке. — Это что, какая-то новая цель музея, шокотерапия?
— Удивительно, что он при этом сознание не потерял, — добавила мать ребенка.
— Нет, ну что с того? Может, и правда не стоило так утрировать, но что с того. Меня больше всего задело, что выбор картин был совершенно произвольным, — сказал мужчина в пиджаке горчичного цвета своей спутнице. — Никакой логической линии, ребята, видать, поленились углубиться в суть дела, ну и поскольку никакой исторической основы не имеется…
— Полная лажа! — захихикала красивая девушка, и в ее голосе послышалась неприкрытая радость от чужого поражения.
— Они такие милые, — возразила другая девушка. — Мне так понравилось.
— Нет, ну проблема совершенно правильная, — возбудилась третья, полная и рыжеволосая, взглянув на подруг чуть ли не осуждающе, и помахала Янеку Лухту.
Большая часть посетителей все-таки безмолвствовала и также тихо покинула зал. Янек Лухт проводил их тоскливым взглядом, в то время как мать шокированного ребенка прямолинейно направилась к нему и Кристеру Мяэ. Ребенок двумя ручонками держался за руку мамы и исподлобья таращился на новоиспеченных апокалиптиков. У мальчика были тонкие черты лица, но его пристальный сосредоточенный взгляд вызвал в Янеке легкий страх.
— Простите, — пробормотал он женщине.
— Мы не собирались никого выводить из себя. Мы… ну… это такой проект с целью… познакомить с искусством и в то же время… — поддержал его Кристер Мяэ.
На место прибыла помощь в лице заместителя директора по развитию музея.
— Приносим вам извинения, — сказал он матери травмированного ребенка.
— И вы одобрили это сумасбродство? Этот нездоровый бред? — Женщина мотала головой, ее глаза сверкали с тем же темным блеском, что и глаза мальчика. — Вы же знаете, что сюда и дети приходят!
— Они первокурсники и….
— Второкурсники, — поправил Кристер Мяэ.
— Второкурсники, причем самые активные студенты на своем курсе. Проходят у нас летнюю практику. Знакомят преимущественно молодых людей с мировой классикой. Они связали эту тему с экологией и, по-моему, очень даже находчиво, разве нет?
— Нет, ну невозможно заявить: как все здорово, понаслаждаемся здесь искусством и пусть оно нас усыпит… искусство должно показывать, каким образом мы… ну, угробили экосистемы, ежегодно погибают несколько тысяч видов и… каким образом мы, в довершение ко всему, еще самоуправствуем внутри своих собственных загрязнений и… вопрос в том, может ли наш вид последовать еще каким-нибудь другим путем и… до этого мы, конечно, пока еще не дошли, но… — смущенно пытался объясниться Янек Лухт.
— Неужели экотемы должны травмировать детей? Терроризировать их? Неужели недостаточно было экотеррора и обвинений?
— Э-э-э-э… Это же молодые люди, студенты, — пробормотал заместитель директора по развитию, — неисправимые радикалы и все такое прочее.
— С завтрашнего дня они у вас не работают, — отрезала женщина.
— Но послушайте, — нервно ухмыльнулся замдиректора по развитию.
— Не работают, — повторила женщина. Мальчик перестал плакать, отцепился от маминой руки и принялся изучающе разглядывать потолок. — В школе, где учится Марко, не используют даже восклицательных знаков, не говоря об оценках.
— Ах вот как, — отозвался помощник директора.
Женщина воинственно прищурилась и попыталась поймать его взгляд, но помощник директора сосредоточился на травмированном мальчике, деловито исследующем потолок. Ребенок взял со стола пульт и принялся щелкать, но безрезультатно, механизм больше не реагировал. Тогда он шагнул к белой портьере и, указывая рукой на полотнище, замер.