Глядя на его гладкое кукольное личико, я улыбнулась.
— Вы, наверное, не поверите, но мы ищем именно вас! — заявила я.
— Нет, а по правде? — не поверил носатый.
— Правда-правда, мы ищем вас! Точно, поверьте мне.
— Ну да?
Парни впали в замешательство, Катарина хихикнула.
— Именно вас, — я ободряюще кивнула.
Мальчики были высокие и стройные, судя по внешнему виду, чистоплотные и достаточно амбициозные, чтобы следить за своим физическим здоровьем. За их столом сидел еще один высокий блондин в гавайской рубашке, а справа от него девушка с почти голубыми волосами держала за руку парня с коричневой, как у гнедого коня, кожей.
— Но ведь у вас был какой-то план?
— Да, я же сказала — найти вас.
— Черт, Лекс, ты слышишь? — носатый хлопнул по плечу «брата Шиффер». — Ты понял? Девушки искали нас!
Размашистый жест паренька, видимо, должен был продемонстрировать, что ситуация под его контролем, но в его голосе мне послышалось кокетливое трепыхание. Собравшиеся за столом рассмеялись.
— А что вы желаете выпить? Может, маленький Ice?
— Даже не знаю, может, все-таки заглянем в «Парикмахерскую», — вмешалась Катарина. — Не хотите пойти с нами?
Маневр был разумным: ребят легче будет заговорить, если разлучить их с компанией.
— Пойдемте, — поддержала я, — откроете для себя новое местечко.
Мальчики захихикали. Мальвина с голубыми волосами усмехнулась. И тогда носатый выпрыгнул из-за стола на тротуар и помахал друзьям:
— Позвоните, если что. Если вздумаете уходить.
Лекс последовал за приятелем.
— Мы отойдем ненадолго, — сообщил он компании и прорядил пятерней светлые волосы длиной в несколько сантиметров.
— Да, нужно сделать прическу, — подтвердил носатый и взъерошил свою шевелюру, ненамного длиннее. — Главное, чтобы без начеса, черт.
И мальчики, посмеиваясь, зашагали вместе с нами.
«Парикмахерская» была пуста, только за одним столом на сплющенных подушках сидели миниатюрные темненькие иностранные девочки и пили пиво. Катарина щедро выставила первый круг, что вызвало у мальчиков новый приступ хихиканья. Она пила джин с тоником, ребята — пиво, я после некоторых колебаний заказала бокал красного вина. Пара глотков не должна навредить оплодотворению. Мы чокнулись и выпили за знакомство.
Ребята учились в Техническом университете на логистике. Точнее, Герд (так звали носатого) там уже не учился, он ушел из университета, работал в одной логистической фирме и хотел на следующий год поступить в театральный. Им обоим весной стукнуло по 22. А Лекса в действительности звали Леомар.
— Lex — это закон, — гордо сообщил он.
— Один из их корпы сразу сказал, что это за имя, — сообщил Герд.
Лекс был корпорантом «Виронии».
— Вот как, — отозвались мы с Катариной.
— Да! — радостно подтвердил Лекс. — У нас в корпе большая часть парней служила в оборонительных войсках. А на тех, кто не служил, оказывают давление.
— А я был стрелком получше него, — похвастался Герд.
— В армии что ли? — спросила Катарина.
— В оборонительных войсках, — поправил Лекс. — У Эстонии нет армии, мы никого не атакуем. У нас есть оборонительные войска.
— Точно, — подключился Герд. — Мы обученные защитники.
— Да не был ты таким уж хорошим стрелком, — сказал Лекс.
— А ты не корпорант? — поинтересовалась я у Герда.
— Нет, — ответил он. — Не удалось поступить.
Я приподняла бокал в сторону Герда, он пожал плечами.
Мальчики принялись болтать о путешествиях. О том, куда можно было бы съездить.
— Я думаю, мне подошла бы Индия, своей кастовой системой, — искренне признался Лекс. Он мило улыбнулся и стал похожим на котенка. — У меня просто склонность разделять людей на касты, мне нравится, когда все ясно.
Герд рассказал, что когда был в Татрах, так неудачно упал, катаясь на сноуборде, что сломал кисть руки.
Я смотрела на них и сравнивала. Делала свои провизорские заключения.
У Лекса черты лица более правильные и кожа гладкая, черты Герда более затейливые, кожа жирнее и грубее. Принадлежность к корпорации не наследственная, хотя поводом для размышлений могло послужить утверждение, что у политических предпочтений, склонности к консервативности или либеральности имеется определенное генетическое основание. Я читала разные истории в New Scientist, да и на блогах либералов оживленно обсуждали заявления ученых-нейрофизиологов о том, что у консерваторов и либералов разная активность мозга. Характерная для либералов открытость в большой степени зависит от уровня нейротрансмиттеров, что, в свою очередь, определяется главным образом генами.