Щелк.
Снова тот же звук.
Это дверь?
Я стал припоминать все шорохи и скрипы, раздававшиеся в моем жилище. Но пока прислушивался, ничто не нарушало тишины.
Может, это какое-то животное.
У Лиз была кошка. А следы в снегу, вероятно, мои. Несколько дней назад я там был.
Щелк.
И на сей раз дрогнула ручка парадной двери.
На долю секунды мне показалось, что подошвы прилипли к ковру. Я пристально смотрел на ручку, она медленно и тихо поворачивалась вниз до отказа. Потом дверь приоткрылась. Если бы я спал, ничего бы не услышал.
Дверь полностью отворилась. Фонарь бросал в коридор желтый квадрат света, но больше не было ничего: ни движения, ни теней, ни звуков.
Потом вошел человек.
Он был в черной одежде и глядел в темноту гостиной, повернувшись ко мне спиной. На темени его была маска. Натянув на лицо маску, он поискал что-то на поясе — потом повернулся и посмотрел в мою сторону. Я попятился в спальню.
Ах черт!
В руке у него я увидел пистолет с глушителем. А маска была пластиковая — такую надевают дети в канун Дня всех святых. С прорезями для глаз и рта. Сам дьявол вглядывался в коридор, ища меня в темноте.
В спальне не было укрытия.
Два шкафа с одеждой и обувью. Книжный стеллаж. Комод с зеркалом. Дверь в чулан. И никакого оружия — отбиваться нечем.
Щелк.
Звук из коридора.
Он приближается.
Дверь спальни качнулась к маленькой нише в стене глубиной около двух футов. Это был мой единственный выбор. Я бесшумно скользнул за створ и притянул его к себе до отказа. Смотреть теперь я мог только вправо, в узкую щель между дверью и косяком, и влево, на изножье кровати и комод. Я взглянул влево.
Мне показалось, что я повернулся со страшным шумом: каждый звук, биение сердца, движение век усиливались стократно. Я пытался услышать приближение этого человека, услышать хоть что-то, но в доме стояла тишина. Ни шагов. Ни скрипов. В зеркале комода мне открывалась вся спальня. Прикроватные тумбочки. Книги Деррин. Ее растения. Ванная, раковина, душевая. Дверь и за ней чернота коридора.
Ни единого движения.
Полное безмолвие.
И вдруг появился этот человек.
Проблеск красного пластика. Черные носки его ботинок, начищенные, блестящие в свете сигнального фонаря. Маска, словно вбирающая в себя темноту. Он остановился, оглядел комнату, поворачиваясь всем телом. Но не издал ни малейшего звука, даже когда шагнул в спальню.
Я не шевелился. Не дышал, стараясь себя не выдать. Противопоставить пистолету мне было нечего. Единственный способ защититься: заставить его поверить, что меня нет дома.
Еще один шаг.
Он слегка приподнял пистолет, указательный палец мягко лег на спуск. Я услышал, как он втягивает носом воздух. Принюхивается. Будто собака, пытающаяся взять след. Бросил взгляд в сторону комода, в зеркало, словно бы прямо на меня. И пошел. Мимо ванной. Вдоль края кровати.
И тут я почувствовал запах, тянувшийся за этим человеком. Ужасный, отвратительный, словно от гниющего компоста. Я судорожно сглотнул, пытаясь изгнать его из горла и носа. Но смрад не исчезал. Я безуспешно сглатывал снова и снова.
Человек в маске заглянул под кровать, потом выпрямился и подался вперед, к прикроватной тумбочке Деррин. Послышался шум выдвигаемых ящиков, потом еще один звук: он взял рамку с фотографией. А когда повернулся, в руках был один пистолет — фотография исчезла. На снимке были мы с Деррин во время нашего последнего совместного отдыха.
Мне потребовались все силы, чтобы сдержаться. Скрывшийся под этой маской плюнул мне в душу. Оскорбил меня. Мою жену. Наши воспоминания. В груди начала подниматься волна гнева, но ее остановил страх, когда этот человек стал приближаться, держа перед собой пистолет. Быстро, решительно, словно внезапно понял, где я.
В проеме двери он остановился. Повернулся. Снова оглядел спальню. Потом потянул носом воздух; вдох был долгим, глубоким. А на выдохе я вновь ощутил его запах. Его гниль. Его смрад. Я затаил дыхание, отчаянно силясь не сглатывать. Не издавать звука.
В конце концов он повернулся и пошел через коридор в спальню для гостей. Я наблюдал, как мрак поглощает его — все, кроме маски. Красный пластик не исчезал в темноте.
Он оглядел комнату слева направо долгим, змеиным движением. И проделал то же самое в обратную сторону. Потом вернулся в полумрак коридора, остановился и снова взглянул в мою сторону. Я замер, глядя в щель между дверью и косяком, прямо в темноту глазных отверстий маски.
Наконец он ушел.
ПРОГРАММА
Он сидел на краю кровати, всматриваясь в открытую дверь. За ней была гостиная почти без мебели. Он видел только стол посередине и задвинутый под него стул.
Это какая-то хитрость. Не иначе.
Он попытался сообразить, сколько его здесь держат, сколько раз он просыпался среди ночи и глядел в угол спальни. Недели две или три. Может быть, месяц. Или дольше. И все это время дверь ни разу не была открытой.
Однако сейчас открыта.
Он слегка подался вперед. Теперь ему стала видна б о льшая часть гостиной: вторая дверь справа от стола, закрытая. Рядом с ней пустой книжный шкаф. На шкафу книга с золотыми буквами, спереди прикреплена записка: «Отправить почтой».
Он поднялся на ноги, бросил одеяло на кровать и медленно пошел к двери спальни. Остановился. Теперь понятно, что это за книга.
Библия.
Он неуверенно шагнул в гостиную. Половицы холодили босые ступни.
— Привет.
Он повернулся и увидел человека, стоявшего, прислонясь к стене. Одетого во все черное. Рослого, плечистого, хорошо сложенного.
— Как себя чувствуешь?
«Я узнаю тебя», — подумал он, пытаясь ухватить нить памяти. Но та не давалась. Воспоминания исчезали каждый день — и не возвращались.
— Лишился голоса? — спросил рослый и оттолкнулся от стены. — Кстати, меня зовут Эндрю.
— Где я? — невнятно произнес он сквозь беззубые десны.
— А, так ты говоришь.
— Где я?
— Ты в безопасности.
— В безопасности? — Он огляделся вокруг. — От кого?
— Мы дойдем до этого.
— Я хочу дойти сейчас.
Эндрю промолчал. Глаза его на мгновение вспыхнули.
— Ты помнишь, что сделал?
Он попытался вспомнить. Охватить умом другое воспоминание.
— Я… Э…
— Ты загубил свою жизнь, вот что ты сделал, — сказал Эндрю, теперь голос его звучал сурово. — Тебе больше некуда было идти, не к кому обратиться. Поэтому ты обратился к нам.
— Я обратился к Мэту.
Эндрю ухмыльнулся:
— Нет, не обращался.
— Обратился.
— Нет. Мэта не существует.
— Что? — нахмурился он. — Я хочу видеть Мэта.
— Ты оглох?
Он взглянул в сторону двери.
— Что… где он?
— Я сказал тебе, — ответил Эндрю. — Его не…
— Я хочу знать, где он!
В мгновение ока Эндрю оказался перед ним и громадной рукой схватил его за горло. Вплотную приблизившись к его лицу, он сжал пальцы.
— Ты должен заработать право говорить. Поэтому никогда не обращайся ко мне так.
Эндрю оттолкнул его, и к нему тут же пришло воспоминание: он сидит, привязанный, к стоматологическому креслу, глядя на рослого человека в хирургической маске. Эндрю.
— Ты… — негромко произнес он, касаясь десен пальцами.
— Не говори ничего такого, о чем придется пожалеть.
— Ты выдернул мои зубы.
Эндрю молча смотрел на него.
— Ты выдернул мои зубы, — повторил он.
— Мы спасли тебе жизнь.
— Ты выдернул у меня зубы.
— Мы спасли тебе жизнь, — метнулся к нему Эндрю, руки его сжимались и разжимались. — Я хочу помочь тебе здесь, но с той же легкостью могу отдать тебя во власть тьмы.
Тьма.
Он сглотнул. Взглянул на Эндрю.
Он имеет в виду дьявола.
— Ты хочешь этого?
— Нет, — ответил он, подняв руку.
Эндрю помолчал, лицо его было безжалостным.
— Мне плевать на твои зубы. Здесь происходит кое-что поважнее твоего тщеславия. Скоро ты уяснишь, в каком положении находишься — и от чего тебя спасли.