— Катя? Вот ведь… — цензурных слов у меня уже не было.
Она что, меня подставить хотела? А я уже Борута записал в сексоты! Ну, а что можно было подумать — КГБ ведь интересуется, а я только вчера иностранцу левак предложил… Чёрт, ещё и Власов за границей. Он бы разрулил эту ситуацию в один миг. Член политбюро все-таки! Нагнул бы и комитет, если надо. Партийцу такого уровня это раз плюнуть.
— Спокойно! Я аккуратно всё выяснил. Тебя ни в чем по-серьезному обвинять не станут. Попугают, может, навяжут сотрудничество, — «успокоил» Петр Евгеньевич. — Но с самолёта снимут и промурыжат до утра. Оно тебе надо? Да и зачем тебе подписку давать? Так что, поехали на ж/д вокзал. Поезд до Москвы через полчаса. Билет я тебе организую…
— Вообще-то меня запрещено разрабатывать, — внезапно вспомнил я информацию, услышанную от Валерия Ильича Лукаря ещё на свадьбе Ленки и Ильи. — И по партийной линии, и по линии МВД. Да что говорить — я с самим Бакатиным общался меньше, чем полгода назад.
— По партийной линии на уровне края, скорее всего, запрет действует. А Бакатина ты где видел? Нет, то что Власов мог тебя прикрыть, я допускаю, а вот откуда ты нового министра МВД знаешь? И вообще, ты уверен, что запрет ещё в силе? — интересуется сочинский прокурор.
— Так Бакатин тоже сибиряк, из Кемеровской области — соседи, считай. Чай с ним пил как-то в Красноярске, он меня и попросил в выборах поучаствовать, ведь я для его министерства человек не чужой — динамовец, как-никак, и награды от МВД имею, — не стал скрывать правды я.
— Ха-ха! — хлопнул себя по колену прокурор. — Вот обосрутся ребята, когда тебя примут! Они же ничего про тебя толком не выяснили. Крутят валютчиков, да и то не для орденов, а для вербовки иностранцев, скорее всего. Ты для них так, проходная пешка… а вишь как вышло. Не пешка, значит!
— А как они это выяснить должны были? Где-то есть моё личное дело? Блин, реально ведь свой самолёт пропущу. Но и поездом ехать не хочу… Не будет это быстрее, даже если я завтра вылечу, а не сегодня. И ещё… мне бы позвонить в пару мест! В приёмные Власова и Бакатина. Где же у меня телефоны их были…, — и я стал судорожно рыться в документах, ища визитки.
— Приёмная тебе как поможет? Ну, может, и поможет, но не быстро, — недоумевает прокурор.
— Я не в приёмную. Выразился неправильно. Помощникам их хочу звонить, — поясняю я, находя, наконец, нужные мне бумажки.
— Да погоди ты, не суетись. Сейчас заедем в райком, он тут рядом, я сам позвоню… Как ты сказал? «Буровики»? Гы-гы, — натурально веселился мой доброжелатель, очевидно, сам недолюбливающий местное УКГБ.
Звонить никуда мне не пришлось. Пётр, как и обещал, кого-то набрал из кабинета секретаря райкома. И это, наверное, к лучшему — не хотелось лишний раз напрягать важных людей. Конечно, они бы помогли, но нельзя по каждому поводу их дёргать — мало ли когда ещё понадобятся.
В итоге ради меня вылет самолёта задержали на двадцать минут и подвезли меня к его трапу отдельно на автобусе, одного. Уже сидя во взлетающем лайнере, я размышлял, что Катя в ситуации, когда её заставляет всесильное (пока!) КГБ записывать наш разговор, увильнуть не могла. Это я весь такой блатной, а что могла сделать простая массажистка?
В полёте нас не кормили, но соседская девочка лет пяти, с важным видом, протянула мне половину своей булки под одобрительно-ироничным взглядом своей мамочки. Пришлось принять подношение с улыбкой — такие жесты нечасто случаются, и отказаться было бы невежливо.
Аэропорт Шереметьево встретил меня теплом, и на улице в Москве — плюсовая температура. Конечно, не Сочи, но вполне комфортно для этого времени года.
— Константин, — протягивает мне руку паренёк чуть постарше меня.
Это тот самый родственник прокурора, который хотел переговорить со мной насчет биржи. Встретились мы у переговорного пункта в аэропорту — место известное и удобное для стыковки. Костя ещё должен будет перевезти меня из Шереметьева в Домодедово на своей личной машине. Вот только откуда у аспиранта-историка своя тачка? Впрочем, этот аспирант родом из Сочи, у таких всё может быть.
До моего рейса полно времени, и Костя радушно предлагает съездить куда-нибудь пообедать. Но после съеденного угощения от доброго ребенка мне хотелось лишь пить, что я с удовольствием и делал, прихлебывая купленный в киоске «Тархун», разумеется, в стеклянной таре.