— Великолепно. Прекрасная комната с видом на море. — Я осмотрел помещение, без особого труда обнаружив два миниатюрных микрофона, и указал на них глазами. Дейв увидел их еще до меня, согласно кивнул и предложил мне сигарету. Я спросил:
— Зачем ты пришел?
— Зачем может прийти друг? Хочешь выйти отсюда?
— Нет. Я мог бы внести залог и сам.
— Ты, как всегда, несговорчив. Кто взорвал машину?
— Хотели покончить со мной. Какой-то псих.
— Все разговоры только об этом. Что-нибудь тебе нужно?
— Ничего.
— Тогда незачем быть рядом с тобой.
— Как твои дела, Дейв? — спросил я как бы между прочим.
— Прекрасно. Мои старые клиенты сохранились и завели новые связи, по ним хорошо платят. Это девственная территория для коммерсанта. Тебе даже не нужно беспокоиться о продаже, клиенты сами находят тебя, чтобы купить товар. Один парень был таким, хорошим клиентом, что спустил большую партию товара почти мгновенно. Но должен был уехать, так как не смог больше найти товар. Его поприжали. Одна большая компания начала давить на ребят, он оказался отрезанным и должен был иметь дело только с ней, а парням пришлось перерезать себе глотку. Бизнес бывает иногда жестоким. Несмотря на антитрестовские и антимонопольные законы они все еще продают товар.
Я кивнул.
Дейв поднялся и потянулся.
— Я буду поблизости, если тебе понадобится что- нибудь. Звони мне иногда. Я поговорю с капитаном на обратном пути. Он, кажется, хороший парень.
— Неплохой. Очень терпеливый.
— Он может себе это позволить, — сказал Дейв.
— Я тоже.
Когда Дейв ушел, полицейский отвел меня обратно в камеру, запер ее, а через десять минут автоматически зажегся свет.
Часом позже пара пьяниц была помещена в камеру правее моей, а перед рассветом посадили двух лохматых подростков, устроивших подобие демонстрации возле военного объекта. Их надо было бы послать на пару недель повоевать в джунглях.
Завтрак подали в шесть утра, а в восемь явился Хардекер. Он спустился один, сам открыл камеру и кивнул мне, чтобы я выходил. Я взял пальто и шляпу, потом получил свои личные вещи, лежавшие в большом конверте, и расписался в их получении.
Хардекер дал мне время все разложить по карманам и сказал:
— Пройдемте.
Он закрыл дверь и сел, лицо его было мрачным, а глаза смотрели настороженно.
— Вы могли бы и сказать, Менн.
— Сказать что?
— Кто вы есть на самом деле. Я мог бы просто проверить, вместо того, чтобы совать голову в эту чертову петлю.
— Так что?
— Была небольшая задержка с ответом на ваши отпечатки пальцев. Затем заработал телетайп, и меня пригласили переговорить по телефону с Вашингтоном. Люди толпились за моей спиной, пытаясь выяснить, что происходит, почему звонят из Вашингтона, поэтому я мог сообщить только детали событий, и этого было достаточно Я получил указание вас выпустить, держать язык за зубами и дать вам возможность действовать так, как вы сочтете нужным, независимо ни от каких обстоятельств. — Он сделал паузу и сжал губы. — Кто вы, черт возьми, такой?
— Просто человек, капитан.
— Большой человек?
— Да, именно.
— А подробнее? — спросил он серьезно
— Если я скажу вам, вы мне не поверите.
— А если предположить, что я поверю?
— Тогда вы будете жалеть о том, что я вам сказал. Вы уже не сможете спать Спокойно и не думать о конце.
— О каком конце?
Я посмотрел на солнечный свет, льющийся в комнату через окно, и сказал:
— О конце вот этого мира.
Он помолчал несколько секунд вокруг его глаз обозначились морщины.
— Безумие, — выдохнул он. — Я готов помогать вам во всем.
— Забудьте эту историю. Для прессы вы дадите информацию, что парень, который взорвался, был психически ненормален и раньше уже проделывал похожие штучки. Ему не нужны были мотивы… ну и что-нибудь вроде помешательства на огне.
Хардекер посмотрел вниз на свои руки.
— О’кей, это сойдет до тех пор, пока не установят личность погибшего и какой-нибудь репортер не узнает о результатах идентификации. Вы знаете, кто он был?
— Нет.
— Что еще?
— Забудьте про Клода Бостера. Не связывайте нас. Это были совершенно разные случаи.
— Лично для меня скажите, они были связаны между собой?
— Я не знаю. Полагаю, что да, но не уверен.
— Черт с ним, — бросил он. — Какую подоплеку имеет эта история?
— Международную, капитан. Мы не покушались на ваши полномочия, нам нужна помощь. Поэтому я предпочел провести ночь в камере, а не открыться. Как я сказал, это проще.