Машину Лазуткин не стал задерживать, отправил домой, а сам отряхнул бобриковое полупальто, слегка поскрипывая по снегу фетровыми валенками, пошел в совхозную контору.
Его наметанный глаз примечал все — новую шиферную крышу над зданием конторы, тесовые и тоже новые ворота в гараже, два трактора, как видно, недавно вышедшие из ремонта и уже опробованные. Весна была не за Черным морем, гораздо ближе, и Лазуткин, наскоро поворошив в памяти собственные заботы и неурядицы, глубоко вздохнул. Проходя мимо магазина, невольно замедлил шаг, с усмешкой подумал: «Взять разве пол-литровку, развеять тоску-печаль?» Но тут же вспомнил, что со Светозаровым он в сущности знаком лишь официально, хотя теперь они вроде бы и на равных правах. Надо прежде дело решить, а там видно будет…
У магазина его вдруг окликнули. Терентий Павлович удивленно обернулся и увидел пожилую, судя по всему, до времени постаревшую женщину, с поклоном поздоровавшуюся с ним.
— А, Семеновна, здравствуй, — радушно проговорил Терентий Павлович и по привычке пошутил: — А ты, никак, молодеть начинаешь, гляди-ка, вся в обновках.
Семеновна неожиданно легким, горделиво задорным движением поправила на голове светло-серый пуховый платок, ответила тонким окающим говорком:
— А и молодею, что с меня возьмешь? Вот на пенсию выйду — еще на посиделки бегать начну.
Семеновна была из бывшего колхоза «Заря», совсем под боком у совхоза, и его незадолго до укрупнения влили в совхоз. Когда-то Лазуткин кратковременно председательствовал в «Заре».
— Так уж и на пенсию? — усомнился он.
— А как же? Всего два года осталось. Тут, Павлович, порядки строгие, не так, как у нас раньше. Вот ты, поди, сейчас смотришь на меня и думаешь: чего это, мол, Семеновна в рабочую пору по магазинам разгуливает, а я тебе объясню…
— Ну? — улыбнулся Лазуткин.
— А вот, видишь ли, разболелась у меня рука, жилу, что ли, какую-то растянула, когда силос разгружали, я к фельдшерице — и вот он, больничный-то лист, в кармане. Да лист-то что, главное, что по нему мне деньги за болезнь заплатят. Ишь как дело-то обернулось, куда лучше…
— Мы тоже, как-никак… которые действительно… больничные оплачиваем, — помрачнел Терентий Павлович.
— А раньше-то как было? Ничегошеньки! В совхозе всем хорошо, одно худо — на всем покупном доводится жить. А ведь и своей стряпни хочется, особливо по праздникам. Магазинное-то уж не то. Слыхала я, что и вы деньгами теперь колхозников рассчитываете?
— Было дело… Пока не получилось. Нам бы трудодень укрепить — вот о чем думка.
— Ну, ну, подумайте, вам, небось, виднее. Известно, хлеб — всему голова. Как там моя племянница Аниска поживает, давно о ней не слыхала? Говорят, на маслозавод определилась.
Лазуткин смешно выпятил губы, буркнул:
— Сбежала твоя Аниска, чертовка. Крутнула хвостом, одним словом. Нашла какого-то женишка из лесников и смоталась с ним.
— Законно или как? — деловито осведомилась Семеновна.
— В том-то и загвоздка, что законно, а то бы…
— Ну-к, что ж, Павлович, поперек Любови не встанешь, дело-то, чай, молодое…
— Эх, какая там любовь! — махнул он рукой. — Ну, прощай, Семеновна, некогда мне.
— Прощай, голубок, прости уж меня, старуху…
Терентий Павлович крупно пошагал к конторе, уснув голову, словно шел в атаку. Высокий лоб обнажился весь из-под сдвинутой назад шапки, и на нем пахотными бороздами обозначились две продольные морщины.
Светозаров был у себя. Все-таки он, видать, успел усвоить в совхозе некие другие привычки, нежели в свою бытность главным агрономом райсельхозинспекции, а потом управления. Хотя Лазуткин вообще был не из числа рьяных чинопочитателей, однако и ему было приятно, что Светозаров встретил его запросто, по-дружески. Терентий Павлович смахнул с головы шапку, оглядел просторный, хорошо обставленный кабинет, пару телефонов на маленьком столике, возле директорского кресла, потер, будто с большого мороза, руки, с усмешкой сказал:
— Ничего живем, а? У меня побольше твоего хозяйство, а вот порядочным кабинетом так и не обзавелся. Черт его знает, привык абы как, присядешь за хромоногий стол, а то и па подоконнике, бывает, все бумаги подпишешь. Оно, признаться, и сидеть-то мало приходится, а все же приличное рабочее место пора заиметь.
— Я тут тоже редко бываю, — с улыбкой проговорил Светозаров. — А ты представь, что к тебе придет молодая женщина по личному вопросу — что ж, ты при всех объясняться ее заставишь?