Она не видела большой беды в том, что Вале не удалось поступить в университет. Это сейчас не такое уж необычное явление. Валя молода, талантлива, обаятельна, умеет держать себя в хорошем обществе. Кому же и быть в университете, как не ей? И она, конечно, там будет. А то, что Валя пошла в доярки — безусловно, временно! — даже к лучшему. (Анна Сергеевна забыла в эту минуту, как она противилась неожиданному решению дочери, сколько слез выплакала в первые дни, видя ее по вечерам с потухшими от усталости глазами, с руками в мозолях и ссадинах). С таким-то почетом ей теперь любой институт не заказан. Анна Сергеевна всегда была высокого мнения о способностях Вали, но тут даже она поразилась необыкновенной удаче дочери.
Да и как было не поразиться: многие годы прожив в деревне, Анна Сергеевна почти не интересовалась тем, что происходило за стенами школы и уж во всяком случае старалась держать Валю подальше от деревенских дел и забот…
Однако, сколько бы ни утешала она себя прописной истиной: молодым — расти, старикам — стареть, легче от этого не становилось. Но страдала Анна Сергеевна молча, смирившись с неизбежностью. Только бы Валя была счастлива…
В свое время мать не раз осторожно спрашивала у дочери, нравится ли ей Костя и вообще какие у них планы, но Валя отделывалась шутками. А Анне Сергеевне Костя нравился: ласковый и уважительный паренек…
Вдруг Костя исчез, и появился Светозаров. Но о нем Анна Сергеевна и заикнуться не смела. Светозаров был в их квартире два или три раза и показался прекрасно воспитанным и образованным человеком. Далеко не второстепенным обстоятельством в глазах Анны Сергеевны было и его служебное положение. И хотя она считала себя убежденной атеисткой, при последней встрече, провожая Валю со Светозаровым неведомо куда (Валя сочла излишним предупредить мать, куда и надолго ли едет), Анна Сергеевна с надеждой и затаенным страхом вслух прошептала: «Дай-то бог, чтоб у них все хорошо получилось…»
С этой то угасавшей, то снова возгоравшейся надеждой Анна Сергеевна ждала, что Валя сама придет к матери и расскажет обо всем, но Валя молчала. Лишь по выражению глаз и настроению она иногда пробовала угадать, что происходит в душе дочери, но настроение у Вали менялось так быстро и беспричинно, что эти догадки ставили Анну Сергеевну в тупик. А тут еще разные неприятности по работе. И о них Валя рассказывала скупо, а сама Анна Сергеевна не удосуживалась разузнать подробности от других.
Вот и сегодня: из-за чего Валя поругалась с Николаем Егоровичем? Такой добрый и заслуженный мужчина, хотя и сняли его недавно с директоров. А может, и не сняли, просто перевели на отделение по старости. Но уж если Валя права, почему же она не обратится к Светозарову? Он-то, чай, повыше Николая Егоровича…
Об этом и еще о многом другом передумала в тихий весенний вечер старая учительница, неспешно перебирая ученические тетради. Правда, на улице, не умолкая, шумела жизнь, звенели ручьи, перекликались, устраиваясь на ночлег, птицы, но все эти посторонние звуки не проникали в уютную, с занавешенными окнами, комнату Анны Сергеевны, не мешали ей размышлять и аккуратно подчеркивать грамматические ошибки своих учеников…
11
А у Вали с Николаем Егоровичем произошло вот что…
Она уже третий день работала без Зинки. К этому Валя не привыкла. Все эти месяцы, изо дня в день, Зинка была под рукой, ни на какую другую помощницу Валя ее не променяла бы. Покладистая и неутомимая, Зинка умела все и в то же время ничего не делала без спросу. Она была как бы живым придатком к Валентине, послушным и исполнительным, без всяких претензий. Встречаются такие люди. Когда они на месте, их почти не замечают, но стоит им уйти или заболеть — и окружающие с уважением говорят о их незаменимости.
Валя никаких особых чувств к Зинке не испытывала, просто сразу ощутила, что без Зинки ей тяжело и слишком хлопотно. Сегодня, измучившись и изнервничавшись за смену, она не стала после вечерней дойки промывать аппараты, а тотчас же направилась в контору. Еще с порога зыковского кабинета, не прикрыв за собой дверей, возбужденно заговорила:
— Николай Егорович, вам известно, что надои на «елочке» падают? А почему, по- вашему?
Зыков по застарелой привычке неспешно, с достоинством приподнял от бумаг посеребренную, в редких завитушках, голову, снял очки, внимательно посмотрел на Валентину и спокойно просипел:
— А я, грешный человек, только собирался у вас об этом спросить. Присаживайтесь, Валентина Николаевна.
— Вы что, шутите? Хотите все свалить на меня и умыть руки? — угрожающе понизив голос, спросила Валя; тонкие крылья ее носа дрожали от негодования. — Скотный двор утопает в воде — об этом я должна позаботиться?