Сейчас на строгом лице Попова была не только всегдашняя озабоченность, но и проскальзывало некое беспокойство, которого, впрочем, Светозаров не заметил или не хотел замечать.
— Филипп Яковлевич, у вас что, постарше трактористов нет?
— А что? — на мгновение скосив глаза, спросил Попов.
— Да, знаете ли… первая борозда, а он только что со школьной скамейки.
— Петька-то? Не беспокойтесь, он еще до училища трактор самоуком водил. А иначе я ему такую махину не доверил бы! Да сейчас это не имеет и значения — он ли, кто другой…
— Вот именно, — подхватил Федор Федорович. — Ну что ж… начнем. Скажи, чтоб заводил мотор.
Попов остановился и, упершись взглядом под ноги директору, тихо и раздельно проговорил:
— Не выйдет дело, Федор Федорович… Не пройдет тут машина.
— То есть, как это не пройдет? — опешил Светозаров. — Что за чепуха! Я сам позавчера прошел все поле и убедился, что пройдет.
— Поверху пройдет, а в середине завязнет. Там топь образовалась, из года в год вода застаивается. Видать, подпочва обратный скат имеет. Чудо, не чудо, а нам эта каверза известна. Да и внизу хлюпко, я пробовал…
Светозаров заметно побагровел, повысил тон.
— Значит, вам эта каверза известна? А известно ли вам, товарищ бригадир, что лучшие сроки сева уходят? Привыкли по старинке: земля, мол, сырая, а мы при чем?.. Не выйдет! Боитесь руки замарать, если машина вдруг застрянет? Поэтому и парнишку этого с собой взяли?
Попов медленно поднял голову и тяжелым своим взглядом сломил бешеный взгляд Светозарова.
— Рано вам говорить о моих руках, товарищ директор… — Он яростно кивнул головой. — Пошли!
Выпрямившись, Попов крупными шагами направился к трактору. Издали крикнул:
— Петр, заводи!
Петя опрометью бросился к машине, но, встретившись с Филиппом Яковлевичем, остановился, посмотрел на него испуганно и вопросительно.
— Чего смотришь? Заводи, говорю.
Подошел Светозаров, встал в двух шагах от Попова, неприступно сжав губы.
— Я не поеду, — обернулся к нему бригадир. — Еще скажете, что я нарочно посадил машину.
— Вызовите другого тракториста. Вы уже нарочно подсказали парню, что машина должна застрять, — с убийственным спокойствием проговорил Светозаров.
— Что? — Разом побледневший Попов сжал кулаки и шагнул к Светозарову. — Я ему подсказал? Это я вам говорю, что машина тут не пройдет. Через пару дней — пожалуйста, а сейчас бесполезная затея, понятно? Вредная затея, товарищ директор.
Петя, насупившись и тоже незаметно для себя сжав кулаки, с тревогой переводил взгляд с Попова на Светозарова.
— Это у вас, товарищ Попов, вредные настроения, и я сомневаюсь, сможете ли вы дальше быть бригадиром…
— Снять хотите? Не выйдет, товарищ директор!
— Это почему же не выйдет? — холодно усмехнувшись, процедил Федор Федорович. — Не беспокойтесь, замену найдем. Незаменимых людей у нас нет.
— Ладно, — скрипнул зубами Филипп Яковлевич; лицо его исказилось презрительной гримасой. — Словам не верите — на факте убедитесь. Петро, валяй за Архиповым, он в кузнице. Десять минут туда, десять обратно. И ни слова ему не говори, понял? Пусть директор с ним разговаривает.
— Филипп Яковлевич! — встрепенулся Петя. — Я проведу. Честное слово, проведу! Не верите?
— Не стоит срамиться, Петро. Было бы за что рисковать, а то… Эх!..
— Товарищ Светозаров! — стремительно повернулся Петя к Федору Федоровичу.
Светозарову понравилась горячность парня. К тому же он считал себя знатоком человеческой психологии. Ради того, чтобы спасти престиж бригадира, этот паренек сделает все. Да и что тут, собственно, хитрого? Паникер этот хваленый Попов, паникер и тихоход, обыкновенная отрыжка старого недоброго времени. Удивительно, как он столько лет удержался в бригадирах. Э, да ведь и Николай Егорович Зыков, бывший директор, из такого же теста…
— Давай, товарищ Тараданкин. Верю, что проведешь. Земля же тут явно пересыхает, а мы дурака валяем.
Под укоризненным взглядом бригадира Петя невольно втянул голову в плечи, но в то же время он чувствовал на своей спине ободряющий, уверенный взгляд директора и понял, что отступать поздно. Ему только сейчас пришла в голову обжегшая его стыдом мысль, что если он проедет, то Филипп Яковлевич будет непоправимо опозорен и, наверное, снят с бригадиров. На черта ему было высовываться? Ну и попал же он в переплет…