Крадучись, Валя перебежала школьный двор. Не через калитку, а через противоположную сторону, где сразу за оградой начинался лес. Здесь была ребячья тропа, по которой, сокращая дорогу, они каждодневно бегали в школу из окрестных деревень. Тропа оказалась узкой, со снежными лужицами и коварными наледями, скрытыми водой. Ноги у Вали скользили и заплетались, в ботиках вскоре захлюпало, но она, точно подталкиваемая тревожными, сбивчивыми мыслями, почти бежала вперед и вперед.
18
В эти горячие дни Костя большую часть времени проводил на полях. Иногда даже вечерами клуб оказывался на замке, потому что Костя, проведя информацию или раздав очередной боевой листок механизаторам, бывало, садился на плуг за прицепщика и работал с трактористами до конца смены. Понятно, чаще всего это случалось на пару с Сергеем Коряковым, так что Сергей однажды с серьезным видом предложил:
— Слушай, Костя, бросай ты к чертям свое культурное ведомство и становись настоящим человеком. Ей-богу, через пару месяцев ты бы не хуже меня с трактором управлялся.
— Все равно кому-то в клубе надо быть.
Посадим какую-нибудь девчушку… — Сергей вдруг улыбнулся и сказал не без гордости за товарища. — Нет, у девчушки так не выйдет, а ты, брат, умеешь. В колхозе-то какой концерт отгрохали, а! Полгода вспоминать будут… Ладно, оставайся. А что на прицепе ездишь — заплатим.
— Да ну тебя…
— Не выпендривайся! Деньги лишние завелись? Знаем твою зарплату. Жениться вздумаешь — и подарка невесте не сообразить.
— Ну хватит, — досадливо перебил Костя. — Что-нибудь поинтереснее не приходит в голову?
— А это не интересно?
— Нет.
Коряков умолк.
В другой раз они вечером возвращались с дальнего поля. Шли бездорожно, по обочинам вчера или сегодня засеянных участков, пересекали неглубокие овражки с иссякавшими ручейками на дне, редкие перелески с набухавшими на ветках берез и ольхи почками.
Деревья и нагретая за длинный день земля источали разнородные и острые запахи воды и пробрызнувшей кое-где травки. Воздух точно загустел от этих запахов, так что у Кости даже слипались губы. Зато засеянные поля, мягкие, пухлые, будто опара, жадно впитывали животворящий аромат, полной грудью дышали им, темнея и волнисто переливаясь в голубых полусумерках.
Обычно словоохотливый, Сергей в этот вечер долго молчал. То ли он здорово устал за долгую, не отмеренную гудком смену, то ли думал о чем-то своем, что ни в какой степени не касалось Кости. Кругловатое добродушное лицо его, с пыльными следами пролитого и высохшего пота, выглядело обычный, однако в глазах проскальзывало некое беспокойство. Без всякой видимой причины он вдруг спросил:
— О Вальке что слышно?
— Это ты о чем?
Костя даже не обернулся, идя несколько впереди приятеля.
— Ну… как она живет, работает?
— Я не интересовался.
— Знаешь что, Костя: брось дурака валять! — сразу вскипел Сергей. — Это никакое не благородство, а обыкновенное свинство. Или уж за товарища меня не считаешь?
Костя прошагал, не отвечая, добрых полсотни метров. Коряков обиженно замолчал, даже демонстративно замедлил шаг возле худосочной, с диковинно искривленным стволом березки, вцепившейся в землю на самой кромке поля.
«Гляди-ка, тоже почечки пустила, жить хочет, — рассеянно подумал он. — Кто же тут пахал? Яков, кажется. Ну, этот, конечно, пожалел сердягу, не выворотил плугом походя. И я бы тоже…»
Костя, стоя боком, подождал его, сказал глуховатым голосом:
— Тут такое дело, Серега… Встретился недавно с ней и, кажется, брякнул лишнее. Оскорбил, словом. А она подлецом меня назвала, понял?
Коряков изумленно уставился на Костю.
— Ни черта не понял, — откровенно признался он. — За что подлецом? И для чего тебе надо было ее оскорблять?
— Ну, погорячился и наговорил разной чепухи, а она, конечно, обиделась.
Костя уже досадовал на себя, что начал этот разговор. Никому об этом не надо знать, даже Сергею. Чем он может помочь? Да и не нужна тут ничья помощь.
— Кажется, начинаю понимать: ты это из ревности? — не совсем уверенно предположил Коряков.
— Вовсе нет! — вспыхнул вдруг Костя. — Просто ребята поручили мне договориться насчет концерта, а она отказалась. Теперь- то понимаю, что ей и вправду было не до концерта, а тогда не удержался и сказал, что она зазналась, прежних друзей забыла, к начальству льнет… В общем, по-дурацки все вышло, и виноват я один, она тут ни при чем…