Он отвернулся и пошел вперед, угловато приподняв плечи.
Сергей не отставал, но и не подавал голоса, над чем-то размышляя. Через некоторое время окликнул негромко, будто извиняясь:
— Костя!
— Ну?
— А ведь, елки-палки, ты ей все верно высказал. От фактов, брат, никуда не попрешь…
— От каких это фактов? — Костя недоуменно укоротил шаги.
— Ну как же… Давай уж говорить прямо. Зазналась Валька не по росту, это и любому видно. Я, мол, талант и передовой человек, а другие — так себе, работяги серые… У нее это и раньше было заметно, я ведь в семилетке вместе учился, помню… Признаться откровенно, и сам я тогда мечтал свою звездочку с неба ухватить, не без этого. Да и как удержаться было? Уж больно красиво нам будущее-то в школе расписывали. Дескать, только учись хорошо, а остальное само в руки дастся… А Валька способная, ничего не скажешь, все больше пятерки получала. Ну и… уверовала, чего хитрого? Я это к тому говорю, что рановато ее превознесли, ей бы до «елочки» в рядовых походить надо было. Она думает, что раз слава, так она передовой человек, а я, к примеру, отсталый. Нет, тут не только в новизне да в рекордах дело. А то у нас привыкли на одну мерку мерять: раз рекорд — значит передовой. У нас вон Ванька Булыгин каждую весну рекорды ставит, а потом все лето загорает, машину ремонтирует. Его даже и передовиком нельзя назвать, а не то что передовым. А слава… она, брат, иного настоящим человеком делает, а иного и вовсе наоборот…
— Что же, Валя только ради славы на «елочку» пошла? — хмуро спросил Костя.
— Сперва — нет, по-моему. Это потом ее испортили. Да таких, как Валька, и испортить недолго, а выправить потруднее будет.
— Да, но… — Костя морщил лоб, подыскивая необходимые слова; в душе он был согласен с Коряковым, но и так вот сразу поверить, что Вале нужна только слава, почести и успех, а больше никто и ничто, Костя не мог и не хотел. — Нет, Сергей, все это не так просто, как ты расписал. Ведь вот сейчас у Вали очень трудное положение, надои падают, в газетах и на собраниях о ней уже не шумят, а она не сдается, работает, значит, дорожит своим делом. И она же не может не знать, что скоро таких «елочек» появится множество…
— В том-то и штука, — поджал потрескавшиеся губы Коряков. — Пока-то она первая. И ты вот что учти: трудное-то положение у нее давно ли стало? А ежели оно еще какое-то время будет? Ну и… выдержит Валька, как думаешь?
— Не знаю… — потерянно ответил Костя.
— Плохо, что не знаешь… Ведь любишь ее?
Тяжело было Косте говорить о наболевшем, но и скрывать от друга свои чувства представлялось бесполезным и фальшивым.
— Хочу забыть про нее, а не могу. Главное, что худо ей теперь, а признаться не хочет. Пусть не со мной, а с другими ребятами хотя бы посоветовалась. Конечно, отец мог бы помочь, но он считает это в порядке вещей. Руганью от него ничего не добьешься, ему приказ сверху нужен, да наверху, видать, тоже сейчас не до Вали. Дубровину она уже жаловалась. Чем все это может кончиться?
Коряков вдруг не на шутку обозлился.
— Да ничем, по-моему. Она же, черт возьми, со Светозаровым любится, наплевать ей на всех, а ты тут мучишься, завел одно да добро: ой Вале плохо, ой забыть не могу… Самолюбие-то есть у тебя? Будто уж других девчат на свете не стало. Не беспокойся, Светозаров получше твоего о Вальке позаботится…
Костя, пригнувшись, наискосок взбирался по склону очередного овражка наверх, молчал. Сергей, сердито пыхтя, нарочно шел рядом и, видать, не собирался ни утешать, ни извиняться перед товарищем.
— Значит, по-твоему, ей не просто человек, а директор нужен, только и всего? — не поднимая глаз, спросил Костя.
— Я в чужие дела не вмешиваюсь, но ежели ты из-за нее страдаешь, одно скажу: сходи завтра на ферму и разузнай все толком. Может, и извиниться придется, это уж твое личное дело. Хоть Валька и воротит от ребят нос, но нам-то она не чужая, «елочка» как-никак наша, совхозная. Я к ней тоже руки приложил, когда строили…
Дальше разговор у них не клеился, и остальной путь до села друзья прошли почти молча. Простились сухо, кивком головы.
Однако то, что в запальчивости или обдуманно высказал Коряков, задело и взволновало Костю. Да, прав Серега: куда же девались его самолюбие и мужская гордость? Конечно же, Валя холодный и расчетливый человек. Ей и слава нужна только для того, чтобы поскорее и удобнее устроить свою жизнь. Стоило ей послушать сладких речей Светозарова — и вот она уже бегает за ним, а пройдет немного времени — и Светозаров тоже покажется ей обыденным, скучным. Еще бы, ведь Валя убеждена, что ей все можно и доступно. Но к чему же она в конце концов стремится?..