— Нет, — тихо ответила Валя.
— Ну и прекрасно! В мае ты опять будешь героем, об этом я позабочусь. Как ты добралась сюда? Пешком?
— Да…
— Гм, напрасно… То есть я хотел сказать — надо было мне позвонить. Ты извини, мне придется скоро уехать, но я рад, что увидел тебя. Признаться, я думал, что ты опять с жалобой…
Он понял, что начинает повторяться, умолк и только теперь заметил, что лицо у Вали словно окаменело, а глаза ее смотрят на него пристально и отчужденно.
Мурашки забегали у Светозарова по спине. «Зачем она пришла? Что может потребовать от меня? — раздраженно подумал он. — Глупейшее положение, ей-богу. Да, надо как-то с этим кончать…»
— Ты не сердишься? — осторожно спросил Федор Федорович, отходя к своему креслу за столом. — У тебя какой-то странный вид. Что-нибудь случилось?
— Нет… Да, — стряхивая с себя оцепенение, твердо сказала Валя, — случилось!.. Я тебя ждала, но ты не приехал. И даже никак не известил — почему?
— Ну, я же объяснил сейчас, что не мог…
Светозаров сел в кресло и почувствовал себя несколько увереннее.
— Да, сев… — горько усмехнулась она. — Когда ты советовал Николаю Егоровичу устранить недостатки, ты тоже, собственно, говорил о севе.
— По-моему, это вполне естественно в моем положении, — холодно заметил он.
— Еще бы! И, по-моему, тебе очень неприятно, что я пришла, хоть ты и сказал, что рад.
— Да нет же, откуда ты взяла? Что за нелепые подозрения!
Но Валя не слушала его. Слова уже не имели для нее того значения, которое она придавала им в первую минуту. Федор был не тот… Он не подошел к ней, не приласкал, не сделал даже попытки понять ее душевное состояние, те причины, которые привели ее сюда, хотя, конечно, он о них догадывается. То, что он говорил до сих пор, — это даже не оправдание, не желание ее успокоить и разуверить в каких-то подозрениях. Это просто плохо замаскированное недовольство тем, что она осмелилась напомнить ему о себе. Его притворная вежливость, его настороженно-выжидательный взгляд ясно говорили об этом. О, какая же она дура, что пришла сюда!.. Что же теперь ей остается? Унижаться до конца и постараться пробудить в нем прежние чувства? Если они вообще у него были…
Валю передернуло. Но она все еще сомневалась — слишком страшным и невозможным представлялось ей то, о чем она начинала догадываться. Как видно, внутренняя борьба отразилась на ее лице, потому что Светозаров беспокойно и досадливо заскрипел своим креслом.
Валя заговорила с возраставшей дрожью в голосе:
— Да, я не верю, что ты не мог приехать или хотя бы известить. Значит, тебе было безразлично, как и что я… Помнишь, ты в тот вечер выразился: просто так не любят. Теперь я понимаю, что ты хотел этим сказать.
— Прошу потише, Валентина Николаевна, там люди… Я ничего не хотел этим сказать. Во всяком случае, не то, что вы думаете. Вспомните, что вы сами тогда говорили. Зачем же обвинять одну сторону? По-моему, вы такой же взрослый человек, как и я.
Он говорит ей «вы», называет Валентиной Николаевной! Обвиняет ее в том, что она поверила ему!.. Валя чуть не задохнулась от возмущения и обиды, а Светозаров тем временем небрежным тоном докончил:
— Вообще, Валентина Николаевна, мне казалось, что вы не придавали серьезного значения тому, что между нами было…
— Я? Не придавала серьезного значения? Как ты можешь?.. Я считала тебя порядочным человеком, я любила, хотя сейчас мне стыдно произносить это слово… — Злые слезы стояли у нее в глазах. — Да, конечно, я поступила глупо, но скажи хотя бы, зачем тебе надо было притворяться и лицемерить?
— К чему эти громкие и лишние слова? — усмехнулся он. — Я искренно увлекся вами, а потом понял, что это не настоящее чувство. К тому же, имейте в виду, я не старался вас увлечь, напротив… Я понимаю, вас пугают последствия — ведь это привело вас сюда?.. Последствий может не быть, даже наверняка не будет. И большого чувства у вас ко мне тоже не могло возникнуть, скоро вы сами в этом убедитесь. Так что давайте не ссориться и не быть притчей во языцех. Люди злорадны. Уверяю вас, здесь не место для подобных сцен.
Это был такой ушат холодной воды, который сразу заставил Валю вспомнить о своей гордости и взять себя в руки. Она резко выпрямилась, в ее сузившихся глазах не было ни гнева, ни даже обиды, а только презрение.
— Вы подлый трус, и я вас ненавижу. Оказывается, вам ничего не стоит наплевать человеку в душу и потом сказать, что он сам этого хотел. Хорошо, что я узнала это сейчас, а не позже…