— Нисколько, — с такой же улыбкой ответила Валя. — Дойка 120 коров занимает примерно два часа. Мой рабочий день немного превышает семь часов. Раньше это стадо обслуживали десять доярок, их рабочий день составлял иногда 10–12 часов. В том и преимущество «елочки», что она избавляет доярку от тяжелого ручного доения, повышает культуру и производительность труда. Ну, а все это ведет в конечном счете к снижению себестоимости молока.
— Каковы затраты на центнер молока прежде и теперь? Вы можете сказать?
Спросивший это председатель одного из колхозов с записной книжкой в руках перевел взгляд на директора совхоза, но Светозаров лишь повел бровями и непонятно улыбнулся.
— Могу, — ответила Валя, не обращая внимания на попытки Николая Егоровича Зыкова что-то подсказать ей. — При ручном доении на один центнер затрачивалось 2,15 человеко-дня, сейчас в два раза меньше — 1,11 человеко-дня.
— Наглядно, — кивнул председатель и записал цифры в книжку.
— Вы не применяете ручного поддоя. Однако же известно, что при машинном доении молоко полностью не выдаивается. Какой у вас средний процент жирности? — спросили Валю.
— Нормальный. Даже несколько выше, чем при ручном доении, — с явным удовольствием сказала она. — Поддаивать коров вручную значит портить их, приучать недодавать молоко. А приемы, которыми я добиваюсь полной отдачи молока, несложны…
— Вы не подвязываете стаканы, и они не спадают с сосков. Это очень упрощает дело, но как вы этого добились?
— Смекалка помогла, — улыбнулась Валя. — В первое время, действительно, стаканы плохо держались, но потом мы додумались. Нужно натянуть сосковую резинку так, чтобы при надевании на сосок она чуть-чуть загибалась у отверстия стаканчика. И он будет держаться крепко.
Вопросов было множество, и на любой из них Валя без заминки давала исчерпывающий ответ.
Дубровин сиял. Он считал Валю «делом рук своих» и гордился ею, как гордился бы автор удачным и любимым произведением. Впрочем, бывший секретарь райкома действительно принимал самое непосредственное участие в создании «елочки» — следил за строительством, помогал доставать нужные материалы и оборудование, лично бывал в совхозе и звонил туда ежедневно. В некотором роде «елочка» строилась тайно, о ней до последнего времени не знали даже дотошные газетчики. С одной стороны, сомневались — выйдет ли что, а с другой, — хотели поразить воображение всех при удаче. И удача после целого месяца трудного освоения пришла. Наградой были статьи в местной и областной газетах, поздравительные звонки из обкома. Валя в глазах Дубровина была олицетворением его собственного успеха.
Шум вокруг «елочки» как начался в январе, так и не утихал до сих пор.
Крайне довольный беседой, Дубровин в заключение объявил:
— Так вот, товарищи, по решению парткома управления на базе этой «елочки» создается школа передового опыта. Руководителем назначен товарищ Светозаров, ну, а преподавать будет, конечно, Валентина Николаевна. Вам предстоит послать сюда по одной — две лучших доярки из каждою колхоза. Порядок и очередность мы определим. Обращаю ваше внимание на огромную важность этого дела. Сами понимаете, изучение передового и прогрессивного — наш первейший долг. Я бы даже сказал — это главное… Мы начали, нам и продолжать.
Председатель, который все записывал в книжку, заметил:
— Но ведь ни в одном колхозе «елочек» пока нет. И, между прочим, неизвестно, когда будут.
— Строить надо, — нахмурился Дубровин. — И прежде всего — готовить кадры. Вы что же, товарищ Лазуткин, против передового опыта? Он вам не нужен?
— Очень даже нужен, но мне не совсем ясно…
— Тебе всегда что-нибудь не ясно, Лазуткин. Что же, разъясним… Ну, товарищи, поблагодарим Валентину Николаевну за весьма полезную беседу и пожелаем ей новых успехов. Спасибо вам, Валентина Николаевна…
Дубровин долго тряс Вале руку, а она улыбалась и кивала ему и остальным, хотя ей было досадно, что люди долго не расступаются перед суетившимся за спинами фотографом и мешают ему снимать. Все-таки настырный фотограф пробился к ней и сделал несколько снимков. Валя даже не заметила, что в этот момент рядом с нею нечаянно или намеренно был застигнут аппаратом и директор совхоза Светозаров.
Он выходил из «столовой» последним, но в дверях быстро повернулся и подошел к Валентине. Вид у него был серьезный, неприступный.
— Вот что, Десукова, — заговорил он, избегая ее прямого взгляда. — Руководитель этой самой школы я, конечно, номинальный, для формы, так сказать… Сами понимаете, на носу сев, дел по горло и все срочные, дня не хватает. Заправлять всем здесь будете вы и Зыков. Хватка, вижу, у вас есть, говорить толково умеете. Так что на меня особо не рассчитывайте.