26
На другой день, придя домой на обед, Николай Егорович еще с порога обратился к сыну:
— Ну, что я тебе говорил? Смылась твоя краля, чуть не ночью убежала, чтобы люди не увидели. Нет, брат, сколько волка ни корми, он все в лес смотрит, а ты мне доказывал… Избаловала ее за эти годы, пока училась, городская жизнь, к нашей теперь не прилепишь. Я это еще зимой высказывал.
— А ты рад, что она уехала? — холодно спросил Костя.
— Рад? — Николай Егорович снисходительно рассмеялся. — Вот и видно, что молод ты еще. простых вещей не понимаешь. С чего бы мне радоваться, скажи на милость? Начнутся расспросы, то да се — одним словом, одни неприятности. Допустим, я тут ни при чем, а все-таки… Но Валентину я понимаю. Зачем ей тут себя насиловать и мучить, раз работа не по душе? Очень даже понятно…
— Раньше-то была по душе, — не совсем уверенно проговорил Костя.
— Пока все гладко да весело шло.
Костя злился, но ответить достойно не нашелся. Была в словах отца своя логика, не хотел он понять одного — что Валю можно было удержать, если бы вовремя помочь ей, отнестись по-доброму, внушить чувство ответственности. Впрочем, сейчас Костя сомневался даже и в том, помогло ли бы это. Да, вот чего главным образом не хватало Вале — чувства ответственности. Но никто почему-то не подумал об этом…
— Я не говорю, что Лесукова целиком права, — глухо произнес Костя, одеваясь. — Но и вы немало постарались, чтобы толкнуть ее на дезертирство. А сейчас боитесь, как бы неприятностей не нажить. Как и что теперь будет с Валей — на это вам со Светозаровым в сущности наплевать, вот что возмутительно.
— Ты это брось, — нахмурился Николай Егорович. — У Светозарова своя голова на плечах, он, видать, из молодых да ранний, так и рвется куда бы повыше, а мне работа нужна, переживаний разных я в молодости насмотрелся. Ими тебе можно заниматься, а у меня и без того хлопот полон рот.
Костя натянул на лоб свою серую, в крапинку, кепку, пошел к дверям.
— Ты куда? А обедать?
— Я уже… В контору зайду, сведения взять надо.
— Вот это по мне! — оживился Николай Егорович. — Полюбуйся там, сколько мы делов наворошили. Думаю, сегодня зернобобовые добьем, а завтра на картошку и овощи навалимся. Напиши там в листке, что главное — темпы не сбавить. Ну и, понятно, передовиков отметь, есть кого отметить…
Возле конторы Костя встретил Сергея Корякова. С той размолвки они виделись лишь мельком, поговорить откровенно не удавалось, и сейчас Костя чувствовал себя неловко. Сергей только что спустился с крыльца и стоял, поджидая приятеля. Но, дождавшись, тотчас взял Костю под руку, отвел в сторону:
— Значит, сбежала? — без обиняков спросил он.
Костя молча кивнул.
— Да, иначе это не назовешь, — задумчиво проговорил Сергей. — Как же это случилось?
— Я что, ее поверенный, по-твоему? — сердито сказал Костя.
— Ну все-таки… А в общем-то понятно: все мы только «елочку» да литры видели, а что у Вальки за душой — не пробовали узнать. Да и не теперь это у нее началось, вот что плохо… Вернется она к нам, как думаешь?
— Вряд ли.
— Пожалуй… А повидать ее все же надо, а?
— Делегацию к ней собираешься послать? — усмехнулся Костя.
— Зачем делегацию? Это ни к чему. Сам съездишь.
— А нужны мы ей?
— Нужны, не нужны, а узнать надо. Что же, так вот и будем: уехал человек по каким-то не простым причинам, а мы — туда ему и дорога? Не по-товарищески получается.
— Вот и съездил бы сам. В семилетке же вместе учились…
Неизвестно, почему злился и язвил Костя, ему и самому был противен этот тон, но переменить его он уже не мог. Сергей показал глазами на окна конторы, сокрушенно проговорил:
— Эх и болтают там черт знает что… Ну, мне некогда, на смену спешу. Пока.
Сергей пожал Косте локоть, развалисто и скоро пошагал по улице.
Костя постоял в раздумье — идти или не идти в контору, но идти надо было, и он тяжело стал подниматься по ступенькам крыльца.
27