Терентий Павлович улыбнулся, хлопнул Костю по плечу.
— Вот ведь о каких материях мы с тобой разболтались, а Валентине-то, небось, от этого легче не стало, верно? Чем она теперь намерена заняться, как, по-твоему?
— В университет, скорей всего, готовится.
— В университет? Что ж, неплохо. Если, конечно, этот урок помнить будет. А то ведь и в университете подобные пережитки встречаются. Но было бы лучше, если бы она вернулась. Как ни тяжело, а лучше…
— Понятно, лучше бы, Терентий Павлович. Только трудно на это рассчитывать. Боюсь, что тут, кроме других причин, личные причины имеются.
— Я тоже так думаю, — кивнул Лазуткин. — Что-то очень уж Светозаров нервничал, когда я ему про это намекнул…
Костя многое мог бы сказать по этому поводу, но он боялся собственных догадок и тем более не хотел делиться ими с Лазуткиным, человеком все-таки посторонним, а главное — не потерявшим уважение к Вале. Мало ли что могло прийти ему, Косте, в голову, а если все это неправда? С другой стороны, Терентий Павлович, судя по всему, уже имел обо всем этом определенное мнение и не высказывал его лишь из чувства такта.
Больше на эту тему не заговаривали…
28
На ферме они застали и Зинку с Танюшкой, и дядю Ваню с Паськом. Девушки убирались в доильном зале, готовились к дневной дойке, а Иван Петрович и механик, как обычно, сидели в котельной и молча, ожесточенно дымили самокрутками. О «Беломорканале», как видно, здесь уже забыли — новых-то экскурсий не бывало уже давно…
Завидев Костю и Лазуткина, дядя Ваня с живостью вскочил с чурбана, радостно, будто не встречался с ним целый год, заговорил:
— Ты куда же это пропал, Костя? Нет и нет, как в землю провалился. Нехорошо, брат, старых дружков забывать… Здорово, здорово, Павлович, милости просим, полюбуйся на свою и нашу воспитанницу — прямо герой да и только…
— Так уж и герой? — усмехнулся Терентий Павлович.
— Ну, сказать, пока не совсем, а девка с большим понятием. Старших уважает, вот что дорого! А у нас тут новья с целый короб. Перво-наперво — были вчера Светозаров с Егоровичем, взялись порядки наводить, чуть не в каждую щель заглядывали. К вечеру шлаку привезут, ну и кормов тоже подбросить обещали. Уяснил ситуацию, Костя? Житуха нам теперь — лучше не надо…
— Чему же ты радуешься, дядя Ваня? — холодно сказал Костя. — Они за свою шкуру испугались, а ты вроде в ноги готов им поклониться.
— Но-но! — сразу как-то скис дядя Ваня. — Христофорович вон свидетель, я Светозарову все как есть высказал. Шлак и корма, может, и будут, а человека-то нет. Не было письмишка от Вальки?
— Нет, — коротко ответил Костя.
— Ну-к что ж, проходите в залу, девчата, небось, рады будут, — засуетился Иван Петрович и побежал открывать дверь.
Зинка и Танюшка, обе в халатах и резиновых сапогах, заметно смутились, но на самое короткое время. Танюшка радостно и не без гордости улыбнулась Терентию Павловичу, а Зинка с всегдашней приветливостью — Косте, получив в ответ дружеский, хотя и короткий взгляд. Дядя Ваня и тут успел опередить всех, весело заговорив:
— Вот они, наши красавицы.
Терентий Павлович тряс своими шершавыми, крупными ладонями маленькую руку Танюшки, морщинил в улыбке уголки глаз, спрашивал:
— Ну, как тут живется-работается, рассказывай. Тебя в халате не сразу и узнаешь, на докторшу похожа. Приедешь домой, небось, заважничаешь, а?
— Уж вы скажете, Терентий Павлович…
— Значит, у тебя все в порядке, Таня? — радуясь за девушку, сказал Терентий Павлович. — Ты мне, главное, всю аппаратуру изучи досконально, чтоб разобрать, собрать умела.
— А сколько еще мне здесь работать?
— А это ты сама решай, тебе виднее. Зина, ты довольна ученицей?
— Что вы, Терентий Павлович! Таня очень способная и старательная, — серьезно ответила Зинка.
— Я ж говорю — девки как на подбор, — вмешался дядя Ваня. — Душа в душу работают, приятно посмотреть.
Он потянул за рукав Костю, шепнул:
— А все-таки Валькиной легкости у них еще нет. Блеску не хватает…
Костя подумал: еще не известно, плохо это или хорошо. Внешнего-то блеску, может, и нет, зато за Зинку и сам дядя Ваня спокоен: эта выдержит, сделает свое дело незаметно и надежно. А вот Таня… Да и она под присмотром Терентия Павловича наверняка станет настоящим маяком, на которого многим будет лестно равняться.
Костя вдруг вспомнил, как они с Иваном Петровичем в первый раз доили здесь коров, и невольно улыбнулся. Он и не подозревал, что и таинственный шепот дядя Вани, и его непонятная улыбка беспокоили и волновали Зинку, она думала, что говорят про нее и, может быть, осуждают за что-то, хотя ничего такого предосудительного она вроде бы не сделала. Неужели за то, что заменила Валю и как-то призналась дяде Ване, что она, Зинка, так не поступила бы? Но ведь она не напрашивалась сюда, ее просто назначили — разве можно было отказаться? И уж если говорить правду, дела на «елочке» без Вали идут нисколько не хуже. Неужели Костя так жалеет Валю, что мог возненавидеть ее, Зинку?