Она неловким движением поправила косынку, опустила глаза и отошла в сторону. От Кости не ускользнуло ее смущение, хотя он и не догадывался о причине. Только чувствовал, что должен, обязан подойти к ней. И он, делая вид, будто осматривает площадку, приблизился к Зинке, попробовал поймать ее взгляд.
— Не тяжело после болезни, Зина? Тебя ведь раньше срока заставили выписаться.
— Кто же меня заставил? — удивилась она, подозрительно глянув на Костю. — Я сама…
— Ну, все равно… — поняв неуклюжесть й неуместность своего намека, пробормотал он. — Про обязательство ты знаешь?
— Ага, — смягчившись, кивнула Зинка. — Мы уже договорились с Николаем Егоровичем, завтра мне Клаву Замятину в помощницы дадут. Она согласна.
— Клаву? Ну, из нее получится толк. Выходит, «елочка» была и есть, верно?
Он сказал это почти с гордостью и совершенно искренне, несмотря на то, что не переставал думать о Вале и ее судьбе.
— Конечно. Как же иначе? — просто ответила Зинка.
Ей уже давно хотелось спросить у Кости про Валю, но она боялась сфальшивить, боялась, что Костя заподозрит ее в неискренности, хотя на самом деле Зинка тоже жалела, что все так вышло. Было бы куда веселее и лучше, если бы Валя по-прежнему была здесь и они работали бы вместе.
Все-таки она решилась, сказала вполголоса, чтоб не услышали другие:
— От Вали весточки нет?
— Нету… Я, знаешь, хочу к ней съездить, узнать, как и что…
Зачем он это сказал? Еще мгновение назад Костя и не думал этого говорить, сказалось как-то само собой, почти машинально — может быть, потому, что мысль о поездке все время сидела у него в голове, особенно после разговора с Терентием Павловичем. И когда Костя увидел, что поправить уже ничего нельзя, он понял, что не сказать этого тоже нельзя было.
Зинка помолчала, теребя пояс халата, потом произнесла совсем тихо:
— Что же, поезжай, раз решил. Привет от меня передай…
И отвернулась, скрывая внезапно набежавшие на глаза слезы…
Нет, не чувство облегчения испытал в этот момент Костя, но и жалости тоже не было. Было лишь острое, как укол, ощущение неловкости оттого, что впервые в жизни незаслуженно обидел хорошего человека и товарища…
29
Дни затворничества и раздумий не принесли Вале облегчения. Ни о какой подготовке в университет не могло быть и речи. А тут еще тетя Глаша, узнав о том, что Валя бросила работу самовольно, отнеслась к ее поступку явно неодобрительно. Правда, вначале она как будто сочувственно выслушала горячий и сбивчивый Валин рассказ, горестно кивала головой и даже слезинку смахнула с ресниц, а потом, подумав, сказала напрямик:
— И все-таки, Валюша, ты поступила по-ребячески… Я же все про тебя в газетах читала и от людей кое-что слышала, гордилась тобой, и вдруг такой конец. А у других, думаешь, без трудностей успех добывается? Не пойму что-то я тебя. Может, ты не договариваешь что?
— А этого разве мало? Ведь это же издевательство, иначе не назовешь. А все потому, что многие мне завидовали.
— Так уж и многие? — усомнилась тетя Глаша. — А если и были такие, то, может, они по-хорошему завидовали, тоже по-новому хотели работать? Чего уж там, ты и раньше была мнительная, я давно замечала. Нет, тут другое, да ты боишься признаться.
— Я тебе все расскажу, только не сейчас, не сегодня… Пожалуй, я пройдусь по городу, по набережной. Давно уж я там не была.
— Вот и хорошо, — обрадовалась Глаша.
Валя и в самом деле решила прогуляться по улице.
Был субботний вечер, безветренно теплый и более шумный от множества гуляющих. Невдалеке от дома, где жила тетя Глаша, находился кинотеатр, и оттуда текла оживленная толпа. Но в кино Валя не собиралась. Она вышла из калитки и направилась на набережную.
На набережной было порядочно народу. Чтобы не встретиться взглядами с людьми, Валя смотрела на реку, на снующие там и сям прогулочные и рыбачьи лодки, на далекий и теперь уже опустевший пляж на том берегу… И казалось ей, что лишь вчера она вот так же беспечно каталась с ребятами и подружками на легкой вертлявой лодчонке, озоровала и смеялась каждой шутке, радуясь всему — солнцу, воде, своему умению нырять лучше других… Вчера! А ведь, если вдуматься, как давно это было! И как она завидует сейчас вон тем ребятам и девчушкам-школьницам, которые ловко перекидываются мячом на песчаной отмели, хотя им, пожалуй, пора уж идти в парк. Но они, конечно, еще успеют и в парк — все такой же веселой и дружной стайкой, не заботясь пока о том, что ждет каждого впереди. Хорошо бы и ей, Вале, начать все сызнова, вот с этой игры в мяч. Сызнова, но по-другому…