Валя стояла у окна и не шевельнулась на стук двери. Обессиленная и обрадованная, тетя Глаша вспомнила о своем сердце и опустилась на стул. Не оборачиваясь, Валя сказала:
— Я никогда не простила бы тебе, тетя, эту комедию, если бы… Вот он уже прошел в калитку… Тетя, ты можешь нас оставить одних?
— Одних? Боже мой, с кем же это?
Тетя Глаша попробовала встать со стула и не могла.
— Ко мне гости…
— Гости? Ох, так бы сразу и сказала, родная моя… Ну, конечно, могу, пожалуйста, не стесняйся. У меня как раз есть одно дело к старой подружке. Сейчас, сейчас…
И она поспешно набросила на плечи теплую кофту.
Теперь уже не страх, а нетерпеливое женское любопытство охватило тетю Глашу. Она вышла в коридор, но не спустилась вниз, а направилась в дальний темный угол, куда жильцы сносили разные ненужные вещи. И дождалась.
Вскоре по лестнице поднялся молодой, наверное, года на два старше Вали, русоволосый паренек, огляделся и неуверенно постучал в дверь. Тотчас же появилась Валя…
«Незнакомый мне — значит, из совхоза. Ну, дай-то бог, чтоб с добрыми вестями», — думала тетя Глаша, потихоньку, чтобы вновь не растревожить сердце, спускаясь вниз по лестнице…
Костя, не ожидал, что все так получится. Он, правда, сразу отметил про себя, что Валя здорово изменилась за эти дни, но не это было главное. Она первая протянула ему руку и улыбнулась — вот что обрадовало и тронуло его до глубины души. Тем более, что он готовился к самому худшему и даже не был уверен, что ему вообще удастся поговорить с Валей.
Казалось странным, что при такой теплой встрече Костя смутился и растерялся больше, чем если бы его вовсе не пустили в комнату. Но это было действительно так…
— Проходи же, садись вот тут… Нет, лучше сюда, к столу. Видишь, как у нас тесно. Но тетя Глаша добрая, сколько я лет у нее прожила — и ни разу не поссорились. А я, знаешь, рада, что ты зашел. По делам приехал?
— Да нет, я, собственно… Ну да, по делам, в отдел культуры. Ну и решил повидать. Думаю, как ты тут живешь, может, матери что захочешь передать…
— Живу?.. Да вот, как видишь… В общем-то неплохо. — Улыбка у Вали вышла невеселой, хотя она и старалась говорить бодро. — А ты как?
— Все так же… Думаю на заочное подавать. Ты-то не раздумала насчет университета?
Валя удивленно взглянула на него, потемнела лицом.
— Почему же я должна раздумать? Нет, не раздумала… да с этим успеется. Маму давно видел?
— Давно. В тот самый день, — признался Костя, но не стал передавать своего тогдашнего разговора с Анной Сергеевной. — Надо бы тебе навестить ее и вообще… вернуться. Нехорошо все получилось, ты и сама понимаешь, но мы там, в совхозе, не тебя одну виним…
Да, трудно было Косте говорить об этом. Он не хотел быть неискренним и в то же время чувствовал, что сказать сейчас всю правду у него тоже нет сил. Да Костя и не знал ее, всей правды, и не так-то просто было ее узнать. Валя и раньше не была с ним до конца откровенной, а теперь она, может, и самой себе не верит. Понять бы, что у нее происходит на душе! Пожалуй, и без того он брякнул лишнее…
Валя сидела на валике дивана, боком к Косте, и ему почти не виден был ее взгляд и тем более трудно было угадать, о чем она думает. Вот возьмет и вдруг скажет без обиняков, как бывало не раз: «Ну, хватит об этом, надоело». Что ж, ежели так, то и он щадить ее не будет. Небось, не маленькая, знала, что делала.
Поскольку Валя продолжала молчать, Костя, хмурясь, сказал:
— Мы считаем, что все это сгоряча у тебя вышло, зря ты с нами не посоветовалась. Но ошибку исправить можно. Чего ты по родственникам будешь скитаться? Возвращайся, упреков не будет.
Она повернулась к нему, окинула недоверчивым, злым и растерянным взглядом.
— Не будет, говоришь? Да ты же первый сейчас меня упрекнул. Сгоряча уехала! Не посоветовалась!.. А с кем бы это я могла посоветоваться? До меня и дела-то никому не было. Верно, с тобой я раз посоветовалась, помнишь? Что ж, и на том спасибо…
Костя был ошеломлен. Краска медленно залила его лицо, он заговорил тихо, но с большой силой убежденности.
— Я не с упреками к тебе приехал, Валя. И тогда не хотел тебя обидеть. И ты знала, что я приеду, хотя, может, тебе и неприятно меня видеть. А я тебя любил и люблю, и это ты тоже знаешь, только не думай, что я навязываться пришел. Я же не вовсе дурак, чтобы не понимать…
— А что ты должен понимать? — резко спросила она.
Теперь, когда он сказал самое трудное, Косте нечего было терять. И он ответил прямо, не опуская глаз:
— Я же знаю, что ты любишь другого. Вот это и понимаю. Одного не пойму: почему он тебе не помог?