- Знаю, знаю. Но пора уже с этим заканчивать. Побаловались и будет! Ты не животное. Ты человек.
- А как тогда… - начал запинаться пацан. – Если они…
- Будем учиться! – улыбнулась «Мэри Поппинс».
Будем учиться! С этого дня Наставница взялась за его воспитание. Когда вспыхивала обида, Мэри пыталась остановить спешащих на помощь Ярость, Злость и Ненависть и старалась помочь первым взяться за мальчика Логике и Разуму. Поначалу это удавалось с трудом. Трое первых, как взбесившиеся носороги, сметали с дороги скромно подходящих к мальчику двух последних. Но постепенно, используя свой авторитет и методы внушения, Обида добилась того, что Логика и Разум добирались до головы Роджера первыми. Иногда, конечно, Наставница сама их оттуда выкидывала, ворвавшись верхом на Ярости. «Будем учиться» - относилось в не меньшей степени и к ней, а может даже в большей. Не смотря на свой почтенный возраст и колоссальный опыт, Обида каждый раз приспосабливалась к своим воспитанникам. Разнообразие человеческих характеров, различных триггеров тех или иных чувств, миллионы не похожих друг на друга мыслей, которые по-разному натурально или примерно одинаково искусственно создают ответные действия на всё вокруг до сих поражали её.
Обида заряжала Роджера нешуточной энергией, которую последний, к её счастью, был в силах принять. Каждый раз, когда мальчик чувствовал несправедливость, видел, что кто-то умеет что-то недоступное пока ему, имеет то, чего у него нет, Обида начинала клокотать внутри. Он чувствовал в себе огромные силы. И желание. Чудесное, всемогущее желание, сметающее любые барьеры и препятствия. В его случае это было желание стать лучше, сильнее, превосходнее. Море казалось ему в такие моменты «по колено». Именно поэтому он и стал лучшим учеником в школе, сильнейшим драчуном – подкреплённая кулаками логика оказалась всё-таки лучше в этом юном возрасте, - виртуозным танцором в стиле брейк-данса.
Обида порой сильно его обжигала. Он ненавидел её в такие моменты. Ненавидел и любил. Эти обжиги давали ему больше, чем любые уроки и наставления. И он жаждал обжечься, снова и снова. Первоначальное желание никогда больше не испытывать такую душевную боль, такую сильную, раздирающую его сущность на части, обиду, сменялось вскоре желанием испытать эту пытку, после которой глаза его пылали огнём, ещё раз. И в более мощном варианте. Но обжиги становились всё слабее. Слабее и реже… Чем сильнее он становился, тем добрее и мягче становилась его Наставница, тем труднее было вообще её вызвать.
В десятом классе Обида приходила уже очень редко. В основном по делам любовным. Стать умнейшим и сильнейшим он, используя своё бешеное желание и иногда волю, мог, но как изменить данную от природы внешность? Нет, уродом он не был. Обычная средняя наружность, приправленная, конечно, великолепным сложением, добытым теми самыми желанием и волей.
Лицо. Никакие старания не изменят его. Девчонки могут его приукрасить, подчеркнуть имеющиеся выгодные черты. Но на общую картину то, что досталось от природы, влияет несравненно больше.
Мальчикам общества и времени нашего героя запрещены были даже такие подшаманивания. Вот и остались смазливые красавцы, будоражащие сердца прекрасной половины школы, единственными, кто ещё мог всколыхнуть в нём обиду.
Школьницы находились на той стадии своего развития, когда именно красивая внешность мальчиков привлекала их больше всего. Восхищение душой сильного пола было в зачаточном состоянии (сами души школьных пацанов недалеко ещё ушли от этого состояния). Со временем многие (или немногие) из них придут к осознанию истинной красоты мужчины, но сейчас… сейчас они мучили Роджера своим непониманием его силы, энергии и духа.
Хотя сила его уже сейчас притягивала их сущности к нему. Они чувствовали себя хорошо рядом с ним, уютно и в безопасности. Но симпатию с любовью отдавали «миленьким мордашкам».
Роджер чувствовал своё бессилие. Поначалу он щемлял, притеснял красавчиков. Те даже жаловались «принцессам» школы, просили, чтобы последние оказали давление на озверевшего атамана. Но преследование этих ребят - единственной виной которых были лица Аполлона, - само постепенно стало неприятным, неприемлемым для его гордости.
- Успокойся, Роджер, - сказала ему как-то Наставница. – С этим ты ничего поделать не можешь. Тебе не нужно нравиться всем девушкам. Когда-нибудь ты встретишь ту, после которой забудешь всех остальных.
- Я думал уже встретил. Несколько раз. Сначала Катю, потом Зухру. С Полиной тоже было всё прекрасно. Вот только эти «красавцы» грёбанные постоянно их уводили.