Каких наук?
А хоть каких.
Кондрат как рассуждал? Кондрат рассуждал так:
«Васька – кандидат? Кандидат.
Кузя – кандидат? Кандидат.
Борька на что уж собой невидный – кандидат. И уже он будто бы на заграничных научных конгрессах выступал с докладами.
А я чем хуже? Хочу тоже быть кандидатом!»
Работа не пыльная. Почет. Всякоа другое…
Стал Кондрат прикидывать, в какую науку податься, чтобы полегче. Чтобы без математики.
«А что, – думает, – давай ударю по обезьянам! Уж больно они забавные. Смехота».
Ударил. Накарябал работу «О превращении обезьяны в человека». Обрисовал, конечно, роль труда в очеловечении обезьян. Доказал, что Фридрих Энгельс и на этот счет не ошибся.
Комиссия видит: Фридрих Энгельс не ошибся. Это факт. Значит, основная мысль кондратовой работы вполне здоровая.
С другой стороны, какая разница – кандидатом больше, кандидатом меньше? Жалко, что ли?
Стал Кондрат кандидатом наук. Оформился научным сотрудником, плюнул на ладошки, приступил к работе. А работа, ну никак не идет. Не те у Кондрата данные. Неподходящие для подобной деятельности.
Ему бы уйти работать по прежней специальности. Но ах как не хочется из науки уходить! Уж больно непыльная работа. Почет. То-се.
Смотрит Кондрат: единственный выход – заделаться Хорошим парнем.
Заделался.
В стенгазету написать?
Другие волынят, мешкают. Кондрат пишет. За то его редколлегия любит.
Со школьниками покалякать о пользе наук?
Другим, бывает, недосуг. Кондрату всегда досуг. За это его местком ценит.
В комиссию войти по склочному делу? Морока, маята, времени съедает невпроворот. Другие идут с неохотой. Кондрат – с дорогой душой. За это на него ученый секретарь не надышится.
За это его и в Самом главном обезьяньем управлении не раз а приказах отмечали.
Приходит надлежащий срок сдавать научную работу. У Кондрата спрашивают:
– Как у тебя, Кондрат, с темой?
А как у Кондрата с темой? Никак, конечно.
Директор сомневается:
– А может, нам Кондрата уволить?
Редколлегия возражает:
– Что вы! Такого Хорошего парня!
Местком говорит:
– Будем конфликтовать. Такие Хорошие парни на улицах не валяются. Самородок-общественник.
А ученому секретарю только конфликтов и не хватает.
– Ладно, – говорит, – имеется предложение: дать Кондрату отсрочку по его теме годика на полтора. Нет смысла его особенно торопить. Нет в науке ничего хуже спешки.
Шло время. Наука росла.
А Кондрат отрастил себе бороду. Почище, чем у Шмидта. Завел золотые очки. Достиг такой научной внешности, что фоторепортеры его второпях то и дело принимали за члена-корреспондента Академии наук. И даже были случаи – за академика.
Пришло время в девятнадцатый раз отсрочить Кондрату представление его научной работы, смотрят, а он стал как-то очень уж странно передвигаться по институту. То, бывало, ходил, как все люди. А сейчас все норовит никому не казать своей спины. Скинет у себя в кабинете пальто в одиночку, чтобы никто не видел, и передвигается куда надо, прижимаясь спиной к стенке.
Мало ли какие странности у научных сотрудников случаются!
Привыкли и к Кондратовым странностям. Перестали обращать внимание.
Только как-то поднялся внезапно на улице сильный ветер. Ка-ак хлопнет форточку! Стекло брызнуло, зазвенело.
Обомлел Кондрат с перепугу, кинулся наутек.
И тут все вдруг замечают, что у Кондрата сзади болтается хвост. Темно-рыжий. Мохнатый. С кисточкой. Торчит из штанов сквозь специальную прорезь.
Конечно, моментально вызвали «неотложку».
Осмотрели доктора Кондрата, покачали головами. Дескать, процесс зашел у пациента слишком далеко.
Объясняют:
– Что верно, то верно: время, труд превратили обезьяну в человека. А от безделья, оказывается, получается наоборот: человек на наших глазах превратился обратно в обезьяну. И наша наука медицинская в данном случае бессильна. Теперь уже совсем скоро Кондрат начнет шерстью обрастать.
Ах ты, боже мой, скандал какой!
Отвезли Кондрата в зоопарк, поместили в персональную клетку. Все-таки бывший кандидат наук…
Теперь каждый может его там увидеть: третья обезьяна справа.
Печальная такая.
Еще бы! Превратиться в обезьяну за два года до пенсии!
Про Ахмета
Будто бы не в нашем царстве, не в нашем государстве жил в стародавние времена один научный сотрудник. Астроном. По имени Ахмет. И будто бы тот Ахмет придумал, как гасить небесные светила. По представившейся чрезвычайной надобности.
Прослушал про это тамошний султан, велел доставить Ахмета пред его ясные очи.