Качуркино сердечко в моей руке так и бьётся-тук-тук, тук-тук! Даже клюв раскрыла от страха - никак отдышаться не может.
Вышел я с ней на палубу, вверх подбросил - она улетела. А куда -сам потом удивлялся, когда на карту посмотрел: корабль наш в открытом океане шёл, за сто километров от берега.
РАЧОК-МОРЕХОД
После плавания поставили наш корабль в док - от ракушек и морской травы чистить. Столько их на корабельном днище развелось, что кораблю плыть мешают. Целая борода волочится за ним по морю.
Вся команда чистила: кто скребком, кто щётками, а некоторые ракушки приходилось отбивать долотом -так крепко пристали к днищу.
Чистили мы его, чистили, а боцман говорит:
- Как выйдем в море, снова обрастём: в море-то всякие рачки да улитки только и ищут, на ком бы поселиться. Так их много развелось, что дна морского не хватает, на корабельном дне селятся!
И правда, упорные они, никак не хотят расставаться с кораблём.
Наконец всё дно вычистили. Начали красить. Подходит ко мне боцман и спрашивает:
- Это ты нос чистил?
- Да,-говорю,-я.
- Там, -говорит,-у тебя здоровый морской жёлудь торчит, надо его отбить.
Пошёл я отбивать морской жёлудь.
Это такая ракушка белая с крышечкой, а внутри притаился рачок, ждёт, когда наш корабль выйдет в море, тогда он крышечку откроет и высунется.
«Нет,- думаю, - не дождёшься!»
Взял железный скребок и стал жёлудь скребком сбивать, а он никак не поддаётся.
Меня даже зло взяло.
Я ещё сильнее на него нажал, а он внутри чавкает и не поддаётся, только крышечку чуть-чуть приоткрыл - посмотреть, кто это его тревожит.
Уже всё дно закрасили, остался только нос.
«Эх,-думаю,-пускай живёт. Может, это рачок-мореход. С детства не захотел на дне спокойно жить, прицепился к нашему кораблю и по морям скитается!» Когда нос докрашивали, я взял кисть и вокруг жёлудя краской круг обвёл, а его не тронул.
Боцману я ничего не сказал, что на носу жёлудь остался.
Когда мы в море вышли, я всё про этого рачка думал; сколько ещё ему придётся испытать штормов!
