Развертываются подводные наблюдения за жизнью обитателей моря. Начало им было положено в 30-е годы Е. П. Рутенбергом, применившим для этой цели водолазный костюм, но в основном развитие подобного рода работ приходится на послевоенные годы. Именно в нашей стране появилась первая в мире подводная лодка, специально оборудованная для таких исследований, — «Северянка». Ученые Полярного института рыбного хозяйства и океанографии (ПИНРО) наблюдают за жителями материковой отмели из гидростата «Север-1», опускаемого с судна на тросе, а АтлантНИРО использует буксируемый подводный планер «Атлант-1». На небольших глубинах с успехом работают аквалангисты, не только в теплых морях, но также в антарктических и арктических водах.
В наших институтах накоплены богатейшие сборы морской фауны и флоры, созданы коллекции мирового значения. К их числу относятся коллекции рыб и беспозвоночных животных Антарктики, хотя изучение тех и других начато нами лишь недавно, по существу, с 1956 года.
Советские ученые ведут большую работу, направленную на сохранение и увеличение поголовья морских животных, близких к истреблению. В результате их усилий, а также успешного осуществления международных соглашений, стадо очень ценных пушных зверей — морских котиков на Командорских островах и острове Тюленьем с дореволюционного по настоящее время увеличилось примерно в 25 раз. Запасы настоящих тюленей, в частности гренландского, также восстанавливаются. Для сохранения очень сильно пострадавшего от интенсивного промысла поголовья китов советский ученый Б. А. Зенкович предлагает полностью и надолго запретить промысел синих и горбатых китов во всем Мировом океане, финвалов же добывать не более 700 в год в северном полушарии и не более 3000 — в южном, сейвалов — соответственно не более 1500 и 5000, под наблюдением специальной Международной инспекции, а также ограничить промысел кашалотов.
Здесь уместно снова вернуться к книге Уильяма Кроми. Особый интерес представляет ее раздел, посвященный хозяйственному использованию обитателей океана в настоящем и перспективам их использования в будущем. В этом разделе Кроми стремится показать всю сложность движения от современного промысла, который «срывает цветы и оставляет чертополох», а значит, во многом остается по-прежнему диким, — сколь бы ни совершенствовались орудия поиска и лова животных — к культурному хозяйству будущего. Но в самом основном Кроми впадает в недопустимое упрощение: проникновение людей в океан и освоение его он кое-где пытается рассматривать с той же точки зрения, что и расселение вида животных в непривычной для него среде. Однако человечество развивается по своим особым законам. История Джона Нокса, описанная автором с таким пафосом, — лишь небольшой частный пример решающего влияния общественного строя. Жизнь в океане связана воедино еще сильнее, чем на суше. Чтобы разумно использовать ее для своих нужд в глобальных масштабах, люди должны приложить невиданные, притом четко согласованные усилия. Такой согласованности в мире, раздираемом непримиримыми противоречиями между трудом и капиталом, достигнуть невозможно. Ресурсы человечества ныне, казалось бы, огромны, но по вине отживающего капиталистического строя, пока он силен, они неизбежно будут тратиться не столько на созидательный труд, сколько на самоубийственную гонку вооружений. Человек, опираясь на знание-законов общественного развития, прежде всего должен навести порядок в собственном доме. Без этого не сработает «основной предохранительный клапан», о котором говорит Кроми. Без этого многие наметки освоения океана останутся лишь радужными мечтами, а «разграбленная, опоганенная, превращенная в ад планета» будет прискорбной действительностью. Только переустройство человеческого общества на основе социалистических отношений может положительно решить эту задачу.