Не успели беглецы выбраться из канавы, как Орех уловил наверху какое-то движение. Он быстро выглянул.
— Кто здесь? — крикнул он. — Одуванчик?
— Нет, это я, Дубок, — ответил кролик, глядя на них сверху вниз, и спрыгнул, тяжело опустившись на лапы. — Ты меня забыл, Орех? В прошлом году мы с тобой жили в одной норе во время первого снега. Одуванчик сказал, вы сегодня уходите. Если это правда, возьмите и меня.
Орех сразу вспомнил Дубка, медлительного тугодума, и те пять дней, проведенные под землей, когда снегом замело норы, показались ему ужасно тоскливыми. «Но, — подумал он, — нечего воротить носом да выбирать. Даже если Шишак и сумеет уговорить парочку гвардейцев, все равно аусла за нами не пойдет. Согласятся только задворники, которым терять нечего». Орех перебирал в памяти знакомые лица, и тут появился Одуванчик.
— По-моему, чем скорее мы двинемся, тем лучше, — заявил он. — Не очень мне все это нравится. Едва я успел уговорить Дубка и собирался подойти еще кое к кому, как увидел, что за мной по тропинке бежит Ленок. «Ну-ка, говори, что тебе тут надо», — сказал он, а когда я объяснил, что просто пытаюсь выяснить, не хочет ли кто пойти с нами, он, по-моему, не поверил. Он хотел точно знать, не пытаюсь ли я устроить какой-нибудь заговор против Треараха, а мой ответ только его рассердил. По правде говоря, я так испугался, что уговорил одного Дубка, и на этом все.
— Я тебя не виню, — сказал Орех. — Даже странно, не похоже на Ленка. Обычно он сначала ударит, а потом приступает к расспросам. И все-таки подождем немного. Вот-вот подойдет Черничка.
Время шло. Кролики, съежившись, ждали молча, лунные тени ползли по траве к северу. Наконец, когда Орех уже хотел сам бежать вниз к жилищу Чернички, он увидел, что тот вышел из норы, а за ним следом идут еще трое. Первого, Алтейку, Орех хорошо знал. И обрадовался ему, потому что это был крепкий, выносливый кролик, и все считали, что, как только он наберет взрослый вес, его сразу же примут в ауслу.
«Что ж, ему, видно, не терпится, — подумал Орех, — или старшие потрепали, а он и обиделся. Впрочем, нам это только на руку. С ним да с Шишаком, по крайней мере, не страшно ввязаться в драку».
Двоих других спутников Орех не знал. Когда Черничка представил ему кроликов, их имена — Плющ и Желудь — ничего Ореху не сказали. Но он и не удивился, потому что это были обыкновенные задворники, тощие полугодки, по недоверчивому и напряженному взгляду которых было сразу видно, что кто-кто, а они знают только тонкий конец розги. Новички с любопытством смотрели на Пятика. По рассказам Чернички они решили, будто Пятик только и делает, что в поэтическом вдохновении предсказывает судьбу. А на вид он оказался поспокойней и понормальней других, потому что был уверен в походе.
Время едва ползло. Черничка выбрался наверх в заросли папоротника, потом вернулся к краю канавы, нервно подрагивая, пугаясь собственной тени. Орех с Пятиком сидели в канаве и лениво пощипывали темную траву. Наконец Орех услышал то, чего дожидался: от леса в их сторону мчался кролик или даже, может быть, двое.
Не прошло и минуты, как Шишак уже спрыгнул в канаву. А следом за ним — здоровенный проворный парень, которому только-только исполнился год. Его хорошо знал весь городок, потому что шерсть у него была светло-серая с белесыми пятнами, на которых теперь, когда он, молча почесываясь, уселся рядом с товарищем, заиграл лунный свет. Его звали Серебряный, он был племянником Треараха и уже месяц как служил в аусле.
Орех невольно почувствовал облегчение оттого, что Шишак привел только Серебряного, спокойного, прямодушного, еще не освоившегося в гвардии. Когда Шишак сказал, что, может быть, приведет гвардейцев, Орех занервничал. Опасности, подстерегающие кроликов за пределами городка, существовали пока лишь в воображении, и Орех не думал, что настанет час, когда понадобятся хорошие бойцы. Хотя, если Пятик прав и на городок надвигается неминуемая беда, тогда, конечно, нужно радоваться любому, кто решит уйти с ними. С другой стороны, незачем лезть из шкуры вон, чтобы связываться с кем-нибудь вроде Ленка.
«Когда мы найдем новое место, — размышлял Орех, — там должно быть хорошо всем, и Пятику, и Плошке, и я не допущу, чтобы кто-нибудь садился им на шею и вообще вертел как хотел, по крайней мере до тех пор, пока они не научатся удирать от элилей, чтобы у них была возможность хотя бы сбежать от обидчика. Но захочет ли этого Шишак?»