На что-то лорд Белапьерра смотрел сквозь пальцы как на неизбежную данность, ибо потребность в силе этого зла была для него сейчас превыше издержек, а что-то даже и не доходило до его взора, и это оказывалась большая часть.
Население, напуганное произошедшим, старалось не распространяться о своих бедствиях и не докладывать в соответствующие органы, ведь если сам верховный руководитель выпустил преступников на свободу, то вряд ли внемлет мольбам жителей и защитит их, скорее, наоборот, может заставить замолчать навечно. Поэтому все тихо переносили свои тяготы и не знали, на что и надеяться в таких обстоятельствах. Все понимали, что война на подступе, а это означало только новые и новые бедствия.
В основном никто даже попросту не успевал подстроиться под возникшие обстоятельства. Сначала на них обрушилась весть о бунте недавно присоединившейся провинции – Оскуридада, потом об измене госпожи Белапьерра и ее окончательном отлучении, после чего она совершила предательское нападение на саму столицу, затем приключилась страшная битва на мятежной территории, где пострадали многие их воины, а тут еще и подоспела новость о гибели господина в чужой стороне.
В дальнейшем этот лавинообразный поток только увеличивался. Вернувшиеся со сражения сообщили, что видели не кого-нибудь, а старшего сына Карла и Альбертины, которого давно считали мертвым, и что он заявил о своих правах на престол. Поднялось смятение. С одной стороны, его требование было законно, тем более в условиях отсутствия нынешнего государя, с другой, власть все-таки перешла именно ко второму сыну, и он правил ими не одно столетие, ко всему прочему Винсент вернулся совсем не с добрыми намерениями.
Однако разрешать загадку им и не пришлось. Пока они предавались скорби и унынию, появился Маркус и снова взял правление в свои руки. Вот только оказался господин каким-то не таким. Стал более жестки и угрюмым, даже можно сказать жестоким, очень жестоким, чего за ним раньше не водилось и в самые лихие времена, когда он мог быть в страшном гневе. У народа не находилось объяснения таким переменам. В итоге на них, и без того запуганных и растерянных, обрушилась еще и весть о выпуске из тюрьмы преступников, собранных с самых разных уголков света.
Тут и там полыхали пожары. Мародеры повадились нападать на наиболее беззащитных, выжигать их дома, забирать имущество, а иногда и уводить в плен людей, чтобы потом продать куда-нибудь далеко на работы. Выпущенное из холодных стен зло привело за собой много тварей из вне, которые особенно остро рвали на части границу. Но ее охраной уже особо не заботились. Все силы теперь стягивали для главного и финального броска. Стали даже перешептываться, будто лорд Белапьерра готов пожертвовать самим Мондо, отдать королевство на полное разрушение лишь бы раз и навсегда расквитаться со своим старшим братом.
Эти слухи подогревала весть о том, что две провинции остались без своих давних наместников, одних из вернейших советников Маркуса. Белецца и Форца осиротели после того, как барона Лукаса Хоффаманна и лорда Габриэля Алмейда вместе с их женами заключили в темницу Пауры. Это казалось совсем из ряда вон выходящим, поскольку именно последний уже много столетий являлся командующим главными воинскими частями королевства. Именно он вел войска на битвы, умело руководил тактическими действиями и неизменно приводил к победе. Его ценили и уважали. Теперь же даже не могли предположить, кто займет место лорда Алмейда.
Все эти сплетни не ушли далеко от правды. Маркуса точно что-то ослепило. Безжалостно кинутый в неспокойную жизнь, он как будто оступился, и странным образом разгоревшаяся с неимоверной силой ненависть совершенно затмила белый свет в его глазах. Все чаще правитель видел в друзьях врагов, практически перестал доверять кому-либо, а новая внутренняя сила только еще больше подначивала мужчину, нашептывая ему разлагающие душу думы.
Больше же всего ненависть кипела к старшему брату. Если раньше холодность и презрение наполняли сердце потомственного оборотня, смешивавшиеся все-таки с печалью и даже прощением к судьбе родственника, то теперь ничего светлого к нему не возникало совершенно. Убить, уничтожить, не оставить и следа, вот чего желала душа Маркуса. И многим он был готов ради этого пожертвовать, на многое пойти.