Среда подняла голову от книги и стряхнула слезы с глаз.
— Но я не понимаю, — пробормотала она в замешательстве, — это ведь не то, что я читала.
Он присел перед ней на корточки и принялся терпеливо объяснять.
— В том стишке, что ты читала, две строчки поменялись местами, так? Среда и четверг — вместо пятницы и субботы, как здесь. Это подлинное старинное девонширское стихотворение, и никто до сих пор не знает, какая из версий правильная. Я нашел его специально для тебя. Я просто хотел тебе показать, какая же ты глупенькая, что так переживаешь из-за пары стишков, которые и читаться-то могут по-разному, не говоря уж о том, что написаны они были за несколько веков до того, как кому-то пришло в голову назвать тебя Средой.
Она обняла его и крепко к нему прижалась.
— О, Фабиан, дорогой! Не сердись на меня. Просто я так боюсь!
Джим Радд тоже немного беспокоился.
— О, я вполне уверен, что все будет хорошо, но было бы лучше, если б ты подождал, пока я как следует познакомлюсь с пациенткой. Единственное, что необходимо сделать, Фаби, это вызвать первоклассного акушера. У меня и мысли не возникает, что я смогу справиться здесь сам. Я берусь уговорить его молчать о Среде и обо воем прочем. Ведь с того момента, как она попадет в роддом, все пропало. Слишком много отклонений от нормы — их сразу же заметит любая сиделка.
— Сделай все, что сможешь, — сказал ему Фабиан. — Я не желаю, чтобы моя жена стала притчей во языцех, если этого можно избежать. Если же этого избежать нельзя — что ж, значит, настало время Среде узнать, что значит жить в реальном мире.
Беременность протекала прекрасно: затруднений оказалось не больше, чем обычно. Специалист-акушер, которого пригласил Джим Радд, был так же заинтригован странностями Среды, как и любой другой на его месте, но он сказал им, что беременность протекает нормально, и что плод, похоже, развивается удовлетворительно и в точности соответствует срокам.
Среда снова повеселела. Если не считать ее печали и страхов, считал Фабиан, то она была бы совершенно чудная, в высшей степени удобная и нужная жена. Она, правда, не блистала на вечеринках, где они общались с другими супружескими парами из «Слотер, Старк и Слингсби», но и крупных промахов не допускала. Она была недурна собой, и, так как она слепо подчинялась ему во всем, у него не возникало никаких поводов для недовольства.
Он проводил дни в офисе, выполняя сухую и малозначительную часть бумажной работы более тщательно, чем когда-либо, а ночи и уик-энды — с той, которую он мог с полным основанием считать самой необычной женщиной, живущей на Земле. И это наполняло его чувством глубокого удовлетворения.
Перед самыми родами Среда стала просить разрешения хоть разок повидаться с доктором Лорингтоном. Фабиан не без сожаления, но твердо вынужден был отказать.
— И совсем не потому, что он не прислал нам поздравительной телеграммы или подарка на свадьбу, Среда. Мне это действительно безразлично. Я не злопамятен. Но ты сейчас в хорошей форме. Ты почти поборола свои глупые страхи. А Лорингтон просто их воскресит.
И она продолжала слушаться его. Без споров, без недовольства. Она действительно оказалась хорошей женой. Фабиан с нетерпением ожидал ребенка.
Однажды ему позвонили в офис из госпиталя. Во время посещения акушера у Среды начались схватки. Ее тут же отвезли в роддом, и вскоре после этого она родила дочку. И мать и ребенок чувствовали себя хорошо.
Фабиан вскрыл коробку сигар, которую берег на этот случай. Он угостил ими всех в офисе, принял поздравления от всех, включая мистера Слотера, мистера Старка и обоих мистеров Слингсби. Затем он поспешил в роддом.
С того самого момента, как он вошел в отделение для матерей, он понял, что что-то не так. Это чувствовалось по тому, как смотрели на него люди и быстро отводили глаза. Он услышал, как сиделка сказала за его спиной: «Это, должно быть, отец». Его губы сделались твердыми и сухими.