Эда помолчала, прислушиваясь к своему телу. В прошлый раз убийца едва не побил ее, добравшись до большой опочивальни. Дрожь сторожков она почувствовала слишком поздно.
Ее сиден ослабел. Год за годом она с его помощью устанавливала сторожки, сберегавшие Сабран, но теперь он затухал, как свеча, когда догорает фитиль. Сиден, дар апельсинового дерева, – магия огня, дерева и земли. Безмозглые инисцы называли его колдовством. Их представления о магии порождались страхом перед неведомым.
Маргрет однажды объяснила Эде, отчего инисцы так боятся магии. Согласно древней легенде, которую до сих пор рассказывали детям на севере, здесь обитала некая Лесная хозяйка. Имя ее затерялось в веках, но вот страх перед ее чарами и ее жестокостью пропитал инисцев до костей и переходил из поколения в поколение. Даже Маргрет, весьма благоразумная в большинстве случаев, о ней говорила с неохотой.
Эда подняла ладонь. Собрала силу, и золотистый свет брызнул из кончиков пальцев. В Лазии, вблизи апельсинового дерева, сиден сиял в ее жилах, как расплавленное стекло.
А потом обитель послала ее сюда, охранять Сабран. Если годы и расстояние совсем угасят ее силу, Сабран останется без защиты. Чтобы этого не случилось, пришлось бы спать с ней рядом, но на ложе королевы допускались только дамы опочивальни. Эде до звания фаворитки было далеко.
За ужином, за рассказом ее решимость дала трещину. Она годами училась этой игре, повторяла инисскую ложь и твердила их молитвы, но самой пересказывать искалеченную легенду оказалось труднее. И хотя ее нечаянная дерзость повредила надеждам на продвижение при дворе, Эда не в силах была по-настоящему о ней сожалеть.
Зажав под мышкой книгу и письма, Эда взобралась на спинку кресла и нажала на потолочную дощечку, сдвинув панель в сторону. Она уложила находки в то же углубление, где прятала свой лук. В бытность фрейлиной Эда зарывала его в землю у того дворца, куда переезжал двор, но сейчас была уверена, что ее тайника не обнаружит даже Ночной Ястреб.
Приготовившись ко сну, она села к столу и написала послание Кассару. Условным шифром поведала о новом покушении на Сабран и о том, как она его предотвратила.
Кассар обещал отвечать ей на письма, но ни разу не ответил. Ни разу за все эти восемь лет.
Эда сложила письмо. Главный почтмейстер прочтет его по поручению Ночного Ястреба, но найдет лишь обычные любезности. Кассар узнает правду.
В дверь постучали.
– Госпожа Дариан?
Эда накинула на плечи халат и отодвинула засов. За дверью стояла женщина со значком крылатой книги – служительница Сейтона Комба.
– Да?
– Госпожа Дариан, добрый вечер. Меня послали известить тебя, что главный секретарь желает тебя видеть завтра в половине десятого утра. Я провожу тебя в Алебастровую башню.
– Только меня?
– Дам Катриен и Маргрет допросили сегодня.
Пальцы Эды стиснули дверную ручку.
– Так это допрос?
– Думаю, да.
Другой рукой Эда плотнее стянула халат на груди.
– Хорошо, – сказала она. – У тебя все?
– Да. Доброй ночи, госпожа.
– Доброй ночи.
Когда служительница ушла и в коридоре воцарилась темнота, Эда закрыла дверь и прижалась к ней лбом.
В эту ночь ей будет не до сна.
«Роза вечности» покачивалась на воде, взволнованной восточным ветром. Этот корабль должен был унести их за море, в Искалин.
– Хороша, – объявил Кит, подходя. – Будь я сам кораблем, я бы на ней женился.
Лот не мог с ним не согласиться. «Розу вечности» покрывали боевые шрамы, но она была красива – и огромна. Он, даже посещая с Сабран военный флот, ни разу не видывал таких громад, как этот одетый в броню корабль-воин. Сто восемь орудий, устрашающий таран, восемнадцать парусов, украшенных эмблемами Истинного Меча – гербом страны Добродетели. Герб утверждал принадлежность корабля Инису, так что любые действия его команды, какими бы сомнительными ни выглядели, считались одобренными монархией.
Любовно отполированная фигура Розариан Четвертой глядела на них с форштевня. Черные волосы, белая кожа. Глаза зеленые, как морское стекло. Тело сходилось в позолоченный хвост.
Лот тепло вспоминал королеву Розариан в годы до ее смерти. Королева-мать, как ее теперь называли, часто смотрела, как они с Сабран и Розлайн играли в саду. Она была мягче Сабран, легко смеялась и позволяла себе забавы, до которых никогда не снисходила ее дочь.
– Красива, что правда, то правда, – отозвался Гедрор Плам – судовой квартирмейстер, малорослый лазиец. – Хотя и вполовину не так хороша, как дама, от которой капитан получил этот дар.