…Под своды Лазурных Покоев, как именовалось крыло дворца, отведенное Ее величеству, Палома входила во власти сложных чувств. От столь стремительного вознесения ей было слегка не по себе: дочь скромного торского дворянина едва ли могла когда-либо надеяться даже просто побывать на Большом Выходе, куда приглашали всю знать королевства, и удостоиться лицезрения монаршей четы на расстоянии хоть в сотню шагов; теперь же ей предстояло войти в Малый Круг и, может быть, даже лично беседовать с королевой Рэлеей, — стоит ли удивляться ее волнению!
Лишь мысленные упражнения для достижения сосредоточения перед боем, привычные Паломе куда больше, чем придворные реверансы, помогли ей преодолеть мерзкую дрожь в коленях и выровнять дыхание, когда двери внутренних покоев наконец распахнулись перед ней.
Однако помимо благоговейного трепета была еще и злость. Да что злость — жгучая ярость! Амальрик, будь он тысячу раз проклят!.. Как он мог так бездумно бросить ее в самое пекло, ни о чем не предупредив, не соблаговолив даже встретить, объяснить что к чему?! Она даже не знала, чего он ждет от нее — и что ждет ее саму. Что он рассказал во дворце о ней, об их отношениях?.. Ведь ей придется говорить с придворными, отвечать па какие-то вопросы… Боги! Что же делать?!
Впрочем, бешенство всегда помогало Паломе взять себя в руки. Если она ляпнет что-то лишнее — пусть Амальрик и расхлебывает, зло усмехнулась она, приседая в низком поклоне на пороге комнаты. Цепкий взор наемницы мгновенно охватил всю картину.
Просторная светлая зала, вся в цветах, стены обитые голубым шелком, синие ковры на полу. Дамы — не меньше двух дюжин, тесным кружком сидят вокруг одной-единственной, в пышном белоснежном платье, с распущенными волосами, убранными под золотую сетку.
Рэлея.
При появлении гостьи она обернулась, и лишь когда дворецкий зычно объявил имя новоприбывшей, коротко кивнула, но тут же подала знак фрейлине, сидевшей у ног госпожи на низенькой скамеечке с пергаментным свитком в руках. И та немедленно возобновила чтение какой-то поэмы. Другая дама, чуть поодаль, принялась наигрывать па лютне, аккомпанируя чтице.
Задержавшись на мгновение в дверях, но не дождавшись ни от кого подсказки, что ей надлежит делать дальше, Палома, мысленно пожав плечами, спокойно прошла в центр зала и, заметив чуть поодаль от основной группы свободный табурет, обитый синим бархатом, осторожно уселась, расправляя платье, а затем исподтишка принялась разглядывать присутствующих.
Странно, что Аргивальды здесь нет. Госпожа советница не входит в число приближенных королевы? Или сегодняшний день — исключение?
Остальные фрейлины заметно уступали супруге месьора Гертрана и красотой и, хвала Небу, надменностью. Палома отметила несколько очень милых, живых лиц и подумала даже, что с такими девушками ей было бы приятно поболтать немного… если, конечно, они примут ее в свой круг. Ибо не следовало все же забывать, кто они — и кто она.
Не то чтобы ее скромное происхождение как-то унижало Палому, о нет! Она привыкла чувствовать себя свободно с людьми как самого низкого, так и самого высокого происхождения — благо, меч в руках — это великий уравнитель. Но сословные границы и предрассудки существовали, и забывать об этом было бы глупо!
Что касается самой Рэлеи, то, как ни странно, королева показалась наемнице простушкой, каким бы неподходящим ни было это определение. У нее были круглые, чуть навыкате, карие глаза, добрые, но какие-то пустоватые, а улыбка — одновременно рассеянная и чуть капризная. В манерах ее не было ни особой властности, ни достоинства, каких стоило бы ожидать от повелительницы могущественной державы.
Впрочем, напомнила себе Палома, королева ведь в тягости, а это состояние сильно меняет женщин…
Задумавшись, она едва не пропустила момент, когда чтение закончилось, — и вздрогнула от неожиданности, ибо Рэлея внезапно повернулась к ней.
— Как вам понравились стихи Ринальдо, Палома? Простите, что не поприветствовала вас сразу, как вы вошли, но я так люблю этого аквилонца… мне непременно хотелось дослушать!
Если бы она еще слышала хоть строчку! Наемница склонила голову.
— Ваше величество! Эти стихи прекрасны, но для меня еще большую прелесть придает им то, что я имела честь наслаждаться ими здесь, рядом с вами… — Она могла лишь надеяться, что это прозвучит достаточно «придворно».
И, похоже, не промахнулась. Заметив, как заулыбались одобрительно фрейлины, Палома поздравила себя с удачным выстрелом.
— Не сидите же там в стороне, идите сюда! — Королева указала гостье на место неподалеку от себя. — Мы все так хотели познакомиться с вами! Право, ваш нареченный был слишком суров, лишая нас общества такой красавицы!
Нареченный, ну надо же! Палома стиснула зубы, не переставая улыбаться. Убью подлеца, когда увижу!..
Она грациозно опустилась на указанное ей место.
— Амальрик не виноват, ваше величество, не судите его слишком строго. Я не так давно вернулась в столицу…
— Да, он говорил, вы были в отъезде, — вмешалась в разговор пожилая дама, сидевшая одесную от королевы. Взгляд у нее был любезным, но остро-цепким, пронзающим, и наемница мгновенно почувствовала себя неуютно, словно ее уличили в самозванстве. — Разве приличествует молодой даме разъезжать одной, без мужа?
От допроса с пристрастием Палому спасли две молоденькие, похожие, как два бутона с одного стебля, блондиночки, захихикавшие и замахавшие руками на пожилую блюстительницу нравов:
— О, госпожа Масена, как вы можете быть так суровы?! И ведь он еще не муж ей… — Они доверительно прощебетали, обращаясь к Паломе: — Ведь правда? И если вы передумаете за него выходить, скажите сразу нам! Он такая прелесть, ваш Амальрик! Мы…
— Девочки! Девочки! — Королева попыталась быть строгой, но против воли и сама залилась смехом. Чувствуя милостивое настроение Рэлеи, остальные юные особы также развеселились. На Палому градом посыпались вопросы. Где они с Амальриком познакомились? Как ей удалось окрутить такого завидного жениха? Давно ли они вместе? Будут ли жить в Бельверусе после свадьбы, или вернутся в Тору?.. Последнее предположение привело фрейлин в ужас, и Палому заставили дать торжественную клятву, что она не посмеет лишить двор столь чудного кавалера.
…Поначалу она смущалась, стараясь отвечать как можно более уклончиво и кратко, по постепенно всеобщее дружелюбие растопило панцирь настороженности, и наемница неожиданно почувствовала себя в этом девичнике свободно, почти как с Лиландой или с Рингой. Даже местные ревнительницы приличий, такие как дама Масена, видя благожелательность королевы к гостье, сменили гнев на милость.
На зов Рэлеи откликнулись слуги, принесшие кувшины с вином, фрукты и сладости. Палома, у которой с раннего утра не было во рту ни крошки, предпочла бы угощение посущественнее… однако вино было превосходным, и она отдала должное напитку, охлажденному как раз в должной мере.
Постепенно интерес к гостье иссяк, фрейлины принялись болтать между собой. Королева вполголоса обсуждала что-то с девушкой, читавшей стихи Ринальдо; лютнистка вновь стала негромко наигрывать незатейливую мелодию, и Палома уже начала гадать про себя, когда ей прилично будет откланяться… Неожиданно кто-то тронул ее за локоть:
— Так вы тоже остановились в доме советника Гертрана?
Обернувшись, она увидела, что к ней обращается молодая женщина ее лет, темноволосая, в роскошном платье цвета спелой вишни, пожалуй, слишком открытом и вызывающем для этого женского сборища.
— Да. — Мгновенно, Палома перешла от благодушной расслабленности к настороженности. От этой собеседницы исходила едва уловимая угроза.
Та растянула губы в улыбке.
— Так, стало быть, вы знаете, когда возвращается Зервальд?