Остаточный страх открыл в Хоноре новые способности. Остальным пришлось спешно приноравливаться к скорости его побега. И, к слову, правильно сделали, что не отстали от него, потому что едва Хонор с разбегу вскочил на место кучера, то тут же с безумным воплем схватился за поводья и бросил лошадей вскачь, совершенно не заботясь о том, успели ли его нынешние спутники забраться в экипаж. Как выяснилось позже, успели.
Быстрые негодяи.
А потом пару часов карета неслась с бешеной скоростью в неизвестном направлении. Мысли о том, куда им на самом деле нужно ехать, пробирались мимо сознания. Он бездумно гнал лошадей вперед, спеша убраться как можно дальше. Они углублялись все дальше в лесную чащу, ветви деревьев царапали крышу кареты. В скором времени Хонор уже едва держался, от усталости грозясь рухнуть прямо под колеса ведомого экипажа. Наконец, на одной из полянок он дернул поводья, заставляя лошадей замедлить скачку, а затем... уснул. Вот так, расположившись снаружи, на месте кучера, из-за перенесенных переживаний, растеряв последнюю бдительность, он моментально уплыл в страну грез.
Какое ужасающее унижение.
Хонор повернул голову, опасаясь услышать нездоровый хруст позвонков. Тишина. Похоже, во сне он окончательно утратил равновесие, а от удара о землю даже не проснулся. Который час? Лучи солнца едва-едва пробивались сквозь ветви, тело уже начинал пощипывать промозглый холод. Очевидно, было раннее утро. Значит, проспал он не более трех часов. И никто даже не соизволил поинтересоваться, а жив ли он?
«О, Святая Земля! Чтоб вам всем подавиться теми белыми камешками мадам Роберты!»
Кряхтя, Хонор приподнялся на локтях. Нащупав лежащие в полуметре от него очки, юноша без промедления водрузил их на нос. Холод, будто почуяв добычу, метнулся к нему, атакуя открытые места. Суставы ныли, спину ломило. О, чудесная перина в его комнате в королевском дворце правителя Аселина Клемента! Как же он не ценил ее мягкость, когда погружался в сладкий сон.
«Прости, перинка».
Что-то было не так. Мышцы лица не двигались. Хонор испуганно замер. На мгновение ему показалось, что его нос за те несколько часов, проведенных на земле, окоченел и отвалился. Нет, на месте. При прикосновении в кожу тут же впились невидимые иголочки — так организм пытался компенсировать недостаток тепла. Конь по-прежнему стоял рядом, продолжая меланхолично жевать. Взгляд у него был сочувствующий. А может, это было молчаливое требование подвинуться, чтобы он смог добраться до того травяного участка, который Хонор беззастенчиво придавливал своим телом?
— Как спалось, моя Венера?
С Хонора мигом слетела вся сонливость. Он вскочил на ноги. Резкие движения испугали коня, и тот отошел чуть поодаль — к более спокойной травянистой территории.
— Какого черта тебе нужно, Шакуилл? — обескуражено спросил Хонор, чувствуя беспокойство из-за пристального взгляда Ловэля. Наемник облюбовал толстую ветку дерева, рядом с которым остановилась карета.
— Всего лишь интересуюсь, сладок ли был твой сон. — Ловэля гневный тон собеседника ничуть не смутил. Он лукаво улыбался и покачивал в воздухе ножкой.
— Сон был отвратителен, — в отличие от Ловэля, Хонор не намерен был любезничать. — Что происходит? Где остальные?
— Спят. — Ловэль совершил плавное движение рукой, указывая на карету позади Хонора. — А я распряг копытных, а затем решил поискать для них травку посочнее.
Все верно. Хонор погрузился в сон до того, как успел освободить лошадей. И это значит, что опаснейший наемник долгое время шастал неподалеку — вокруг него, и, возможно, даже приближался к нему, пока он спал? Хонора пробрало от макушки до пят. Жуть какая! Юноша быстро оглядел себя. Никаких признаков вторжения в его личное пространство не наблюдалось, если не считать того, что он с ног до головы был оплеван конской травой.
— Сказать по правде, меня абсолютно не интересует, чем ты себя занимал все это время, Шакуилл, — буркнул Хонор, с отвращением стряхивая с себя травинки. Те — пропитанные конской слюной — отлипать не спешили.
— Желаешь переодеться, Венера? — вдруг спросил Ловэль.
— Не называй меня!.. Что?
— Переодеться. — Ловэль кивнул на аккуратную стопку одежды, лежащую на месте кучера. — Ты все еще в одеянии, в котором был на приеме.
Хонор с подозрением прищурился. Сам Ловэль успел сменить свой интригующий дам наряд официанта на не менее эксцентричное одеяние: белую полупрозрачную рубашку, кожаные брюки и высокие сапоги, — вполне в его духе. Хонор покосился на приготовленную для него стопку одежды. Она состояла из того малого, что он захватил с собой в дорогу. Ленард Джонасон позаботился, чтобы все их пожитки перекочевали в карету, на которой им и предстояло отступать. Весьма практично, если не забывать, что сама необходимость скорого побега являла собой фактор, непомерно унижающий достоинство.