— Ты приготовил для меня мою же одежду? — Хонору стало неуютно от осознания того, что сумасбродный преступник прикасался к его чистеньким вещам. Мало ли что зреет в этом извращенном умишке.
— Да. — У Ловэля был умилительно довольный вид, так и говоривший: «Хвали меня, какой я милый!»
— Благодарю, — выдавил Хонор.
Чуть трясущимися руками он схватил одежду и огляделся, ища путь к какому-нибудь укрытию, где он смог бы спокойно переодеться и не чувствовать ежесекундно на себе этот пронизывающий взгляд.
— Там за деревьями есть водоем, моя Венера, — заботливо подсказал Ловэль. В скромной улыбке чувствовалось сострадание, в наличие которого Хонор, конечно же, ничуть не верил. — Ты ведь желаешь омыть свое тело в утренней прохладе?
— Допустим, я желаю только лишь умыться, — проговорил Хонор, пытаясь разгадать по умиротворенному лицу Ловэля, а не замышляет ли тот какую-нибудь пошлость. — И я желаю уединения. Ясно?
— Ясно. — Ловэль послушно кивнул.
— Не ходи за мной, а иначе я выращу иву, которая немедленно раздавит твои кости,
— на всякий случай предупредил Хонор, опасаясь, что дрожащий голос выдаст его блеф. Однако наемник продолжал улыбаться. — Я ушел.
Он развернулся и, подавляя желание оглядываться через плечо на каждом шагу, двинулся в указанном направлении. Умыться в прохладном водоеме, избавившись тем самым от накопившихся внутри волнений и тягот, — что может быть лучше?
— К слову, моя Венера, в изумрудном море зелени спящий ты был похож на прелестного эльфа, — мурлыкнул Ловэль.
Хонор, вздрогнув, ускорил шаг.
Водоемом оказалась широкая река со спокойным течением и прозрачной водой. Умиротворение витало в воздухе, а тишина дарила ощущение защищенности и толику успокоения. Хонор быстро переоделся и прежде, чем натянуть рубашку, воровато огляделся. Зачерпнув ладонью холодную воду, брызнул ее себе на грудь и шею. Тело, попривыкшее к утреннему холоду, снова покрылось мурашками. Хонор задрожал, и мягкая перина, набитая лебяжьим пухом, вновь встала перед его глазами. А еще одеяло, горячий чай, теплые булочки на завтрак. Из горла вырвался хрип, и юноша, досадливо поморщившись, начал растирать руки от запястья до локтя.
Досадная слабость. Не время думать о комфорте!
Встав на колени, юноша зачерпнул еще воды и брызнул себе на лицо. Затем, дрожа от холода, начал собирать волосы в хвост, намереваясь вернуть алую ленту, дарованную матерью, на место.
Холод. Тишина. Благодать.
Рядом послышались булькающие звуки. Хонор, пылая праведным гневом, повернулся в сторону шумевшего. Нарушителем спокойствия оказалась Имбер. Маленькая торговка, что-то напевая себе под нос, бултыхала босыми ногами в воде.
— Убери свои грязные ноги от воды, — прошипел Хонор. — Я вообще-то тут лицо мою!
Имбер прекратила баламутить воду в реке и изумленно вылупилась на юношу.
— Умывайтесь на здоровье. — Она пожала плечами. — Я-то вам чем мешаю? В эту реку даже лесные звери испражняются, так что ей будет от моих грязных ног? Это же природа, все связано, все находится в жизненном круговороте. Вы же стихийник, господин Роуланд. Относитесь терпимее к природе.
Рвотные позывы в этот раз подавить было весьма трудно. Хонор с трудом оторвался от созерцания зеленой травы под своими ногами и перевел тяжелый взгляд на Имбер.
— Ты что-то сказала? После информации об испражнениях я прослушал.
— Говорю, все находится в круговороте. — Маленькая торговка непринужденно улыбнулась и погрузила ноги в воду. — Ух, святая каракатица, холодина несусветная! Ай, хорошо! В самый раз водичка!
— Мне как-то нехорошо, — пробормотал Хонор и побрел прочь от реки, еле-еле переставляя ноги.
— Эй, господин Роуланд, — крикнула ему вдогонку Имбер. — Природа любит стихийников!
— Вот только я что-то не горю желанием отвечать ей взаимностью, — проворчал он.
За те несколько минут, что он отсутствовал, поляна успела пробудиться. Где-то в ветвях щебетали птицы, лучи солнца все ощутимее дарили тепло, а гадкая Змеюка Зарина Эштель уже вовсю командовала, вытянувшись во весь рост на крыше кареты.
— Да, глянь, вон с того дерева, может, увидишь что, — распорядилась Зарина, и Хонор только и успел заметить, как сапоги Ловэля пропадают в ветвях дерева.