– Пампушечка моя, – умилилась Имбер, проводя пальцем по замысловатым узорам на горлышке вазы.
– Воровка! – пискляво взвизгнул над ней пришедший в себя лавочник. – Хватайте ее!
– Ох, святая каракатица, – испуганно пробормотала девочка и, водрузив, вазу себе на голову, без предупреждения стартанула в толпу.
Трофей оказался несколько тяжелее, чем выглядел. Однако Имбер почти не чувствовала давления, движимая вперед чувством переполняющего ее счастливого удовлетворения.
– Вор! Держи вора! – тревожил слух девочки крик лавочника.
"Какой же я вор? – с досадой размышляла она. – Шедевр искусства должен был влачить жалкое существование среди гадских подобий на скверну. Разве я могла допустить подобное? Это же вызов эстетике!"
Соседи лавочника – продавец сладостей и продавец игрушек – пропустили ее, не пытаясь задержать. Их лица были переполнены состраданием к опростоволосившемуся коллеге, но в то же время в душе они тихо радовались, что такая беда приключилась не с ними.
Имбер почти пересекла главную дорогу, отделявшую рынок и маячивший впереди переулок, как вдруг сбоку вынырнула карета. Заорав во всю мощь своих детских легких, девочка покатилась по мостовой, чудом не попав под колеса кареты. Вазу она, конечно, сронила.
Тяжело дыша, она вынырнула с другой стороны кареты, находясь уже ближе к переулку и озираясь по сторонам в поисках потерянной вазы. Но поиски пришлось резко прекратить, потому что мгновением позже у остановившейся кареты материализовался обиженный жизнью лавочник. Уцепившись за ручку дверцы, Имбер подтянулась и притаилась, стоя на подножке кареты.
В это время возмущенный до глубины души лавочник пнул колесо кареты, ругая на чем свет стоит кучера, а также пассажиров. По его словам, они на своем "корыте" помешали ему поймать вероломную воровку, и теперь он им покажет, где раки зимуют.
Под нескончаемые рулады ругательств дверца кареты приоткрылась, и лавочник, по инерции выплюнув еще парочку нецензурных слов, смолк. Его глаза вылезли из орбит от ужаса, когда он узрел того, кого посмел хаять.
– Господин мэр? – пролепетал он, безвольно опуская сжатые в кулаки руки.
"Мэр Наркисса?" – Имбер встрепенулась и влепилась личиком в стекло дверцы с другой стороны кареты. Ее взору предстала спина полного лысого мужчины в дорогом щегольском костюме.
– Что вы себе позволяете! – Мэр Наркисса потрясал в воздухе изящной тростью с металлическим набалдашником. – С ума сошли гробить чужую собственность?
– Простите, ужасно извиняюсь! – Лавочник сложил руки в жесте мольбы. – Случайно получилось. Не велите наказывать! Каюсь!
– Прекрати. – Мэр с досадой выставил перед собой ладонь. – Громкие звуки меня раздражают. Что у тебя случилось, горожанин?
Лавочник мелко затрясся. Судя по всему, он уже рисовал в воображении картины своего будущего наказания.
– Тут ребенок... мелкая проходимка... Она вдруг бац... А я... Ну... Такая вот история.
– Говорите четче, – проблеял мэр. – Мне некогда расшифровывать вашу белиберду.
– Воровка украла мою вазу, – отчеканил лавочник и судорожно вздохнул.
– Эту вазу? – Мэр ткнул тростью в валяющуюся у переднего колеса вазу.
– Что? Да... Да! Она! О, благодарю вас покорно! Знайте, я голосовал за вас.
– Да, да и тебе спасибо, – отмахнулся лысый толстячок, влезая обратно в карету. – Успехов тебе, горожанин, в том, чем ты там занимаешься.
Подав знак кучеру трогаться, мэр откинулся на бархатные подушки сидения. Снаружи же движущейся кареты кое-кто чувствовал себя не так расслабленно.
"Прощай, моя пампушечка, – хлюпнула носом Имбер, провожая взглядом уносимую лавочником вазу. – Я буду тебя помнить".
Но долго горевать девочке не пришлось. Карета качалась из стороны в сторону, и удерживаться на подножке дверцы становилось все труднее. Центральный рынок давно скрылся из виду, карета преодолела два моста, а на въезде на третий заднее колесо подпрыгнуло на камне.
Стук! Мэр с удивлением повернулся на звук и в следующую секунду выдал оглушительный вопль. Его психике не слишком приглянулось приплюснутое к стеклу личико смуглой девочки, которое в союзе с отдающими желтизной глазами, походило на морду миниатюрного демонического создания.