Хонора бросило в холодный пот. Святая Земля! Воровка занимается мошенничеством посреди всего титулованного общества Утопии. Ни стыда, ни совести! Мимо взбешенного юноши протиснулся Ловэль, дирижирующий сразу двумя подносами – с закусками и напитками. За ним следовала толпа женщин всех возрастов. Маньяк спешил в сторону публики, которую собрала вокруг себя Имбер, и Хонор сначала даже решил, что тот хочет пресечь на корню все это безобразие. Но не тут-то было! Ловэль растолкал мешающих ему и встал прямо над столиком, с любопытством следя за движениями чаш. Его поклонницы с тем же усердием втиснулись в толпу, и зрителей у маленькой торговки стало заметно больше.
Хонор утомленно потер лоб. Ему вдруг показалось, что он превратился в столетнего старца, которого приводит в уныние любое нововведение современности. А еще его обуяла зависть. Как легко и непринужденно Имбер и Ловэль сумели адаптироваться к этой обстановке – раз и перестроились на нужный лад, словно так всегда и жили. Хонору же все еще было неуютно в самостоятельном полете. Он ловил себя на мысли, что все еще оглядывается через плечо, желая узреть одобрительную искорку в глазах Аселина. Однако архэ здесь не было. Хонор был предоставлен сам себе.
– Вы только посмотрите, какой чудесный гобелен, – донесся до него восхищенный крик. Двинувшись в ту сторону, юноша обнаружил двух мужчин и женщину, стоящих полукругом перед гобеленом с изображением золотого льва на скале.
– Качество отделки на высоте, а цвета, похоже, долго не потеряют яркость, – рассуждал усатый мужчина в плаще с меховым воротником.
– Правитель Джонасон вряд ли будет выставлять в своих залах дешевку. – Седовласая дама в переливающемся платье, плотно облегающем фигуру, и с прозрачной накидкой на плечах нацепила на нос маленькие круглые очки и пристально вгляделась в гобелен. – Полагаю, шестьсот тысяч хрипов.
– Семьсот пятьдесят тысяч, я бы сказал. – Второй мужчина – лысеющий человечек в черном, почти похоронном сюртуке, – сдержанно улыбнулся. – Не в обиду, дорогая Сирша, но ценовая категория – моя стезя.
– Я ничуть не обиделась. – Женщина кивнула. – Хотелось бы мне добавить этот гобелен в свою коллекцию.
Удача! Коллекционеры. Хонор устремился вперед.
– Если вас интересуют гобелены, то у восточной стены между колоннами висит гобелен, чье качество, несомненно, на порядок выше, – благожелательно улыбаясь, сказал он, вежливо кивая всем троим. – Изделие мастеров Королевства Рыб, редкий экземпляр стоимостью девятьсот тридцать тысяч хрипов. Есть на что полюбоваться.
– О да, вот именно, только полюбоваться. – Сирша быстро оглядела юношу. – Правитель Джонасон не захочет продать мне свои сокровища, сколько бы милых улыбок я ему не посылала. А вы, юноша, позвольте поинтересоваться, кто?
– Обычный студент, чей интерес вызывают произведения искусства высших мастеров. – Хонор плавно взмахнул рукой, указывая на гобелен льва за их спинами. – Мои глаза ощущают боль, едва завидев дешевые подделки, но душа поет при одной мысли о любовании шедевром. Я из местных.
– Полагаю, вы весьма неординарны, раз удостоились честью быть приглашенным на этот прием, – заметил усатый мужчина, с недоверием поглядывая на распущенные волосы Хонора. Судя по всему, он ему показался более похожим на бедного художника, нежели на талантливого студента престижного университета.
– Благодарю за ваши предположения. – Хонор сдержанно поклонился, лихорадочно придумывая быстрый способ перейти на обсуждение редкостей, блуждающих среди коллекционеров, например, того же Альманаха Братства Стихий.
– Кстати, я слышала, у закадычного друга правителя Джонасона, того мальчишки, правителя Клемента, совсем нет вкуса, – прощебетала Сирша. – Говорят, его дворец словно темница с голыми стенами – ни произведений искусства, ни изысканной мебели. А еще он сторонится общества и не любит устраивать празднества. Вот скупердяй!
Хонор поперхнулся и закашлялся. Альманах тут же вылетел у него из головы под напором гнева. Как она посмела столь пренебрежительно отзывается об Аселине, его архэ!