-Отпускай. Сейчас же! – приказал Вальтер.
Медленно, с хрустом, голова повернулась вокруг своей оси и две черные бездны уставились на координатора. Лицо постаревшего ребенка, испещренное морщинами и усеянное мелкими язвами, скривилось, будто Игруля собиралась заплакать, а потом тварь прыгнула, выставив вперед острые когти.
Еще на подлете Боцман выпустил в создание из не пойми откуда взявшегося обреза заряд соли, и тварь повалилась на пол, вскочила и встала на три конечности. Шелковое платье порвалось в нескольких местах, и уже оттуда полезли бесконечные уродливые лапы.
-Малыш, забери девочку, быстро.
Метнувшись по стене к несчастному ребенку, Стефан подхватил Эмму на руки. Та ничего не замечала, лишь молча плакала и продолжала сотрясаться от движений иллюзорного насильника. За спиной ревел раструб огнемета, затылок обдавало жаром. Простой приказ еще никогда не вызывал столько искренней радости в сердце оперативника:
-Всем, отступаем в кладовку!
Тварь подергивалась, поливаемая солью и пламенем, теряя конечности и мгновенно отращивая новые. Первым из подвала выбежал Стефан с заложницей, за ним последовали координатор и Боцман. Тварь была слишком занята собственной яростью и болью, чтобы строить препятствия и козни непрошенным гостям, поэтому теперь лестница была просто лестницей, а двери – просто дверьми, некачественно нарисованными обезумевшим от голода порождением Бездны.
Первым из платья вышел Стефан, сияя от радости, неся несчастного ребенка на руках. Вывалившись из кладовки, он сначала осторожно опустил Эмму на пушистый махровый ковер спальни, после чего свалился на пол сам. Уже в полуобморочном состоянии он почувствовал укол в шею – Авиценна уже отняла инъектор от его шеи, и теперь стояла наготове, ожидая остальных. Вальтер и Боцман вышли из платья почти одновременно, покрытые кристалликами соли и пахнущие гарью.
-Карга, закрывай. Двенадцатая минута пошла, почему ждал?
-Не зря же, - довольно буркнул в ответ араб, щелкая переключателем, и прожекторы погасли.
-« Якорь» уничтожь, - слабеющим голосом бросил господин координатор, присаживаясь на край кровати – «уберзольдат», как его за глаза называли оперативники, теперь выглядел на добрые двадцать лет старше – одышка мучала Вольфсгриффа, а из глаз сами собой текли слезы, оставляя бледные дорожки на черном от сажи и пыли лице. Раздался гул пламени – платье сжималось и корчилось в металлическом ведре под дулом газовой горелки.
Девочка на полу перестала дергаться, кажется, отключившись. Охотник на Детей стоял в углу комнаты и сосредоточенно рассматривал ребенка, усердно чавкая шоколадкой. Вдруг раздался резкий скрип кровати, бешеным доберманом лодырь кинулся к ребенку, вцепившись зубами ей в горло. Малыш было дернулся, чтобы стащить этого психопата с жертвы, но ему не хватило ни сил, ни реакции, так что он мог лишь наблюдать, как крючья на челюстном фиксаторе закрылись, ушли глубоко в шею, как иглы впрыскивали разжижающее вещество и как брызгает кровь из шеи Эммы, заливая родительскую спальню, едока и лицо Стефана. Остальные, казалось, застыли от шока и удивления, ничего не предпринимая. Девочка в предсмертной агонии сучила голыми ногами по ковру, царапала ногтями кевларовые наплечники едока, а оперативник продолжал вгрызаться ей в кадык, пока жертва не затихла.
-Лодырь, обязательно здесь и сейчас?
Но тот ничего не слышал, лишь довольно урчал, облизывая лицо мертвого ребенка. Наконец, Стефан нашел в себе силы, и прыгнул сверху на убийцу. Тот не ожидал нападения и упал на спину, оказавшись под противником, а Стефан разбивал ненавистную челюсть, скрепляя ударами живое с неживым, искусственное с естественным. Когда его оттащили, лицо едока выглядело как какое-то кровавое месиво из трубок и костей, плоти и металла. Не пойми откуда взявшаяся игла вонзилась в шею, и мир померк в глаза уставшего оперативника. Очнулся он уже в машине, разбудил его жуткий, безумный вой. Такой звук мог издавать человек, которого сжигают заживо, так может выть волчица, потерявшая всех своих волчат, так воет кто-то, потерявший самое дорогое в своей жизни.
-Зачем? - спросил Стефан, не ожидая ответа. Но ответ последовал.