«Вот и то, чего следовало ожидать», – проскользнуло у меня в голове.
Я медлительно начал поворачивать голову, не отводя глаз от воды, и отражение резко почернело, а злобный оскал и красные глаза прояснялись из размытости. Страх затруднил дыхание и преградил путь кислорода к легким. В глазах помутнело и я прекратил оборачиваться. Затылок обхватила холодная рука того кто или что стояло сзади. Зрения, хоть и было не к черту, в глазах прыгали чёрные круги, но в воде кое-как узрел этот факт. Я попытался дернуть шеей назад, но сила руки не то, что преградила этому, а и наклонила к воде, так, что сначала ее почувствовал кончиком носа, а потом и вовсе голова погрузилась полностью. В тот момент мне было все равно кто сверху и чего хочет, колол сердце факт, что моя жизнь на волоске от смерти, и, казалось, нужно за неё бороться. Но я расслабил все тело и спокойно ждал участи. Действительно, осталось чучуть, чтобы избавиться от ноши, в которую запряжен с рождения. Здесь у меня нет ничего, что держит, от мира тошнит, где каждый хочет быть внешне чистеньким, но внутри имеет килограммы дерьма. Возможно, родные люди вспомнят со слезой, но я всегда был жирным чёрным минусом в их белоснежной, как новенький лист бумаги, жизни. Уже ставало невмоготу сдерживать дыхание, и кашель вырывался сам, а вода заходила в легкие. Почти все люди бояться этого момента – встречу со смертью, но я уже полностью подготовил себя к этому, взглянув на свою жизнь со стороны, хотя, скорее, тут более уместен термин «существование» и при чем жалкое. Но все это оставалось позади, а тогда пришло время света в конце тоннеля. Помню, долго меня интересовало, что же происходит после смерти и сейчас я наконец могу узнать тайну, которую никто не знает в течении целой жизни. Единственное, чего сильно не хотелось – пустоты. Много моих сверстников и людей постарше не исключали и поддерживали теорию, что после смерти ничего нет. Я старался не нагружаться данной мыслей и объяснял себе абсурдность этой теории исходя из религии. Все детство бабушка водила меня в церковь на каждый праздник. Учила многим молитвам, правда до сих пор помню одну – «Отче наш». Ею я пользовался в кажущихся мне безвыходных ситуациях, где оставалось только ждать чуда. Да и вообще, если бы многие люди не ждали манны небесной, что вот-вот не сегодня, а завтра откуда-то придёт улучшение, в метро было бы больше радостных и живущих настоящим лиц, а не мечтательных глаз с нотками грусти и отвержения реальности.
Я ожидал, что уже образ в черной мантии и с косой придет за мной.
«Наконец смогу увидеть «Божественную комедию» наяву. Куда только интересно попаду – в рай или ад?», – мелькали мысли в моей голове.
Но мне казалось, что для первого я слишком плох, а для второго – слишком жалок. Мое бытие на Земле даже дьяволу покажется жалким. А ведь я так хотел своей деятельностью приносить пользу, да и в целом, боялся, чтобы жизнь переросла в монотонное животное существование. Когда писал картины, и Даша рядом служила музой и вдохновение, меня переполняло счастье, которое уносило меня сильно далеко от реальности, словно на облака, где не было ничего твердого, острого, колючего, а только мягкий и пушистый, как шерсть кота, пол, по какому так и тянет пройтись босиком. Тогда-то я и чувствовал себя полноценным и нормальным человеком, приносящим пользу для всего мира и ощущающий счастье в каждой прожитой минуте. А сейчас, как только проснулся, ненавидишь каждую секунду.
«Скорее же забери меня отсюда, ну приди же», – обращался я к смерти.
Но мое прошение не было удовлетворено. Та холодная рука потянула шею обратно наверх и отбросила в сторону, и я ударился головой о каменную плитку. Мой взгляд был направлен вниз, а пошевелиться никак не мог, глаза слипались, кашель набрал обороты, и вода чуть ли не литрами выходила из меня таким способом. Еле-еле моргая, я чувствовал, как тот, кем мог быть сегодня убит, спокойно уходит. Дальше отключка.
Глава 9
Очнулся я в большей степени под принуждением, а не по собственной воле. Холод, исходящий от пола(его состовляла голая плитка без ковра), на которой лежал, пробирал меня до костей. Попытавшись чучуть приподняться, я почувствовал боль в шее, как будто всю ночь кости в ней ломали на мелкие кусочки. По моему предположению, скорее-всего, неправильно лежал в течении всего сна. Хотя при той ситуации трудно было выбирать подходящую позу. Но тогда эта мелочь не стоила такого внимания, ведь стояли более высокие задачи. Во время отключки я увидел то, что обязательно требовалось перенести на полотно. Кажеться именно этот образ и приходил ночью. Медленно подняв свою тушу, попутно ахая от боли в шеи и регулируя ее так, чтобы она прошла, я напрвился в комнату для составления еще одной зацепки в этом запутанном пазле. Рисовать портрет того, кого видел во сне – стало уже обыденностью и движения при выполнении этого действия были машинально вырабатынными. Все это указывало на порабощение меня книгой. И это уже не пугало, а просто немного утомляло. Ее превосходство в этой квартире было очевидно с первого момента, когда она появилась внезапно в пустом и пыльном шкафу.