Срисовывая неизменную в мозгу картинку, я вспоминал мои первые шаги в изобразительном искусстве. Когда мне было 12 лет, бабушка всерьез задумалась о моей внешкольной жизни. Я проводил много времени за компьютером, играя в стрелялки с друзьями по сети. Ей казалось, что портиться не только мое зрение и усугубляется сколиоз, а еще детская психика извращается кровью и страданием, которые исходят из экрана. Как я говорил ранее, моя бабушка была учительницей, преподавала украинский язык и литературу. Повезло мне (хотя не уместно рассматривать в этом случае фортуну, потому как все было решено с того момента, как я прочитал первое слово) учиться в той школе, в какой она работает. Долго бабушка общалась с учителями на счет меня, все выискивала мои таланты. Физрук только и делал, что критиковал меня. В младших классах жаловался бабушке на то, что я балованный, позже он заявлял: «Хиленький он, пусть на лавочке сидит. Дети смеяться не будут, да и мои нервы целее будут». С тех пор мое одиночное пребывание в тени сверстников стало стилем жизни. Лишь Нонна Леонидовна, учитель по изобразительному искусству, не раз говорила бабушке, что у меня талант к рисованию. Соответственно она дала совет отдать меня в художественную школу. Бабушка на радостях, что, наконец, нашла применению моему свободному времени, послушалась совету, и уже со следующего дня в компьютер я играл только по выходным. Художка стала для меня в прямом смысле вторым домом. С понедельника по пятницу все пять лет я мчался туда, убегая залечивать раны, которые причиняла мне обычная школа. Безусловно, заслуга в моем рвении к постоянному посещению художки лежит на плечах учительницы, которая там работала, Ирины Альбертовны. Конечно, она не была улыбающейся тетушкой и не раздавала конфеты за хорошие работы. Ирина Альбертовна имела авторитетный вид, несмотря на свой маленький рост. Очки предавали ее лицу строгий вид, но сама никогда не повышала на кого-то из моей группы голос. Даже, когда по ее лицу была видна усталость от просмотра картин некоторых бездарных личностей, она по-доброму с вздохами помогала придать хоть какой-то красоты. Из всех учителей, которые пытались меня чему-то научить, эту я хочу помнить всегда.
Всего два часа мне понадобилось, чтобы закончить картину. И вот на холсте можно было увидеть семью: муж, жена и две их дочки. Во время написания картины я даже не обратил внимания на персонажей. Только готовая работа заставила меня включить мозги.
«Книжонка захватила контроль надо мной», – сказал я в голос совершенно серьезно.
Мне действительно было страшно, особенно, когда я смотрел на книгу. Чувства уже тогда подсказывали, что с каждой перевернутой страницей кошмар будет усугубляться. Свою интуицию я, как всегда, не послушал. Безусловно, большей чуши и не может быть, как давать любопытству верх после вчерашних событий. Но продолжение хотелось узнать, потому что только оно могло прояснить ситуацию.
«Я совсем про него забыл, хотя когда тут о еде думать», – сказал я, глядя на одинокую тарелку с лавашем в левой части стола.
Покидать комнату я даже не думал. В мои планы на этот день входила только книга. Съев лаваш, я открыл ее, руки начали труситься и остановить колебания не мог. Перевернув прочитанную страницу, перед моими глазами открылась новая история.
Глава 5
«Невыносимо ходить на одном месте. Зря я тем вечером не захотела остаться дома. Остается обвинять только саму себя. Я постепенно схожу с ума здесь от одиночества. Хотя я не одна, на каждом этаже имеются такие же жертвы, как и я. Но я бы не хотела к ним присоединяться, слишком уж они злые. Правда, с каждым днем черный ангел все больше и больше приближается ко мне. Дистанция тут даже не важна, а сама я даю ему поглощать себя. Какие же мы ничтожные, только делаем вид, что можем изменить ход событий, а на самом деле моль, которую задавят и даже не заметят. Я долго искала отсюда выход, но его просто не существует. Уже не остается ничего, как сдаться. Мне хочется быть сильной только из-за семьи, живущей рядом со мной. От меня зависит их будущее пребывание в этом рассаднике ужасов, хотя о моем существовании они даже не догадываются. Хотелось, чтобы так и продолжалось, но быть белой среди черных возможно лишь некоторое время. Дальше им будут известны все твои слабые стороны, которые сделают из тебя легкую добычу. Пишу, потому что это последние минуты моей настоящей наружности. Надеюсь, не все потеряно, хотя это, как смотреть в темную пустоту в ожидание светлого блика».