Я справа от стола, он обегает слева и вновь бьёт молодого человека по уху. И опять тот летит на пол.
- Под грибника косишь, гадина, - наклоняется над ним Матвеев, затем оборачивается ко мне, - В соседнем районе два подобных случая были. Два раза дети пошли в лес за ягодами и два трупа.
- Это не я, не я, - белеет грибник.
- А кто? Другие у нас не ходят.
- Я заблудился, я с Масловки пришёл.
- С Масловки? Кто подтвердить может? От Масловки до нас идти через поле. Нормальный человек в поле грибы не собирает. Там сразу слева лесок. Все грибники туда ходят. А ты специально через поле пошёл к нам.
- Я заблу... заблудился, - лепечет парень.
От прежнего напора и наглости не остается и следа.
- Сейчас криминалисты привезут девочку сюда, ты станешь с ней рядом и будешь родителям её объяснять, как ты тут заблудился...
На крыльце слышится топот, шум, крики. Дверь в оперпункт вновь распахивается, и в комнату вваливаются мужики. Самый здоровый из них с двустволкой. Двое других, поменьше пытаются сдерживать его. Двое мужиков с консервного завода. Откуда третий не знаю, но он точно местный, видел его не раз.
- Здесь гадёныш? - кричит мужик с ружьём и целит в грибника.
Всё очень правдоподобно, сам бы поверил, окажись в ситуации этого паренька. Он то не в курсе, что ружьё не заряжено.
- Михалыч, не надо, - останавливают его дружки, один подбивает ружьё вверх.
Тут же раздаётся выстрел. Мне становится не по себе. А ну как не успели бы отвести ствол? Заряд дроби точно бы достался грибнику. А так он ушёл в потолок. С него сыпется извёстка, припорашивая всех. В комнате сразу запахло порохом. Матвеев бросается к мужику-мнимому отцу, вместе с другими пытается отнять у того оружие. Не так-то просто, мужик очень здоров.
- Славка! - кричит Матвеев мне, - Увози грибника отсюда. Иначе его кончат.
- Куда везти-то его? - не до конца понимаю его игры я.
- В район вези. Потом с ним разберёмся. Ну!
Выволакиваю всего в извёстке грибника из домика. Сажаю опять на мотоцикл, в этот раз не в коляску, а за спину и мы мчим по посёлку. Грибник уже не крутит головой и не беспокоит меня вопросами. Мы вылетаем из посёлка, мчим по дороге, махом проскакиваем мимо поста ДПС. Салютую ребятам, мол спешу. Тем всё равно. Из посёлка хоть сто раз.
Перед выездом на трассу скидываю скорость. Грибник бьёт меня по плечу, просит остановиться. Торможу. Послушаем, что скажет. Малый горячо пытается доказать мне, что не делал ничего такого.
- Ты же сам видел, в лесу никого не было. Это какая-то чудовищная ошибка, случайность.
Он признается, что никакой он не менеджер, а журналист, зовут его Никита, а вот фамилия Брейкин, а никакой не Нечайло. Редактор дал ему задание разузнать про наш посёлок. Его интересовало, почему это к нам регулярно ездят известные люди.
- Вы ведь не Рублёвка и не Барвиха.
После этого журналист начинает умолять отпустить его. Немного ломаюсь и отпускаю. Тот, счастливый, бежит к трассе, до которой метров сто и начинает голосовать проезжающим фурам.
Возвращаюсь обратно. В оперпункте меня поджидает один лишь Матвеев. Мужиков уже нет. Докладываю Матвееву о грибнике, что оказался журналистом.
- Я так и думал, - ухмыляется Геннадий Александрович, - Грибник из него никакой.
- А как вы догадались? - недоумеваю я.
- Ну, во-первых, сегодня понедельник. Какой нормальный горожанин ходит по грибы не в свой выходной.
Возражаю:
- Он сказался менеджером. У него мог быть плавающий выходной.
- Ага, - кривится скептично Матвеев, - Неделю отпахав по 12 часов, он в свой выходной, с самого, что ни на есть ранья, вместо того, чтобы как нормальный менеджер мучиться похмельем, едет собирать грибочки. Ты сам-то веришь в это?
- А во-вторых? - соглашаюсь с первым я.
- Во-вторых, в корзине его хорошие грибы вперемешку с поганками.
Надо же, корзина с грибами стояла на входе, Матвеев всего лишь взгляд на неё бросил и сразу всё срисовал.
- Это хорошо, что мы его пугнули, - удовлетворённо говорит он, - Теперь надолго никто не полезет. Не только этот. Он ещё своим друзьям закажет ходить сюда.
- Не любите журналистов?
- Ненавижу. Проходил, небось в своей академии, что девяносто процентов разведывательной информации извлекается из газет противника. Значит журналисты кто? Правильно, внештатные шпионы.
- А с девочкой заготовка? - интересуюсь.
- По-моему не плохая. А?
- И мужики с ружьём?
- Это экспромт. Попросил ребят из драмкружка. Ты ещё не был на их спектаклях? Нет? Рекомендую. Не хуже столичных артистов играют. Вот как сейчас, с лёту, без репетиций. А?
Соглашаюсь, даже сам поверил.
- Заодно и развлеклись немного, - весьма довольный своей задумкой, собой и случившимся, говорит Матвеев и уходит.
Гляжу на пол, усыпанный извёсткой, затем на испорченный потолок.
- Все развлеклись, а убирать как всегда хозяину, - бурчу, берясь за веник.
И всё равно настроение приподнятое. Где, как ни в Царёво поучаствуешь в подобном спектакле. Отцу что ли рассказать?
МЕСТНЫЙ АВЕЛЬ
Надо сказать, тунеядцы-алкоголики-дебоширы и пьяницы хлопот мне не доставляли. Врать не буду, выпивал народ. А что сделать? Кругом люди, с их страстями и нервами. А что лучше по уверению Ольги Семёновны, а также местного эскулапа, чем пара-тройка рюмок в виде профилактики от стресса. Случались и дебоши, простите за неточность - семейные скандалы с рукоприкладством. Это когда одна половинка, заподозрив другую в неверности, кулаком или скалкой доходчиво объясняла семейную политику. Хотя, если честно, я сильно сгущаю краски. Ну, было подобное раза два или три. Так два или три? Раз, два, этот случай не считаем, три! Три подобных случая и всякий раз я опаздывал. Мне оставалось лишь выслушивать взаимные обвинения.
Не подумайте, что у нас такое сплошь и рядом. Случалось, выпивали, но под заборами никто не валялся. Двух ярчайших представителей племени местных выпивох - стариков Егорыча и дядю Гришу клеймить позором язык не поворачивался. Егорыча, местного охальника, вы уже знаете. Это его дом с резными наличниками и необычным флюгером в виде Буратино. О дяде Грише стоит рассказать особо. С виду старик как старик, потрёпанный временем и алкоголем. На шее и левой руке его следы страшного ожога, кожа в сборках и рубцах. Видимо из-за этого дядя Гриша плохо владеет этой рукой. Жил он в домике на окраине с берёзой и рябиной под окнами. Как раз у его ворот заканчивалась асфальтированная дорога. Если Егорычу любовь к спиртному ограничивала его жена, то дядю Гришу я практически не видел трезвым. Но, что удивительно, несмотря на его асоциальный образ жизни, жители Царёва относились к нему с уважением. Не моё дело воспитывать алкоголиков, это прерогатива нашего эскулапа. И тот действительно, случалось, заходил к дяде Грише, но не ради профилактических бесед. Это было видно по глазам и походке доктора, когда он возвращался домой из гостей.
Функциональная ценность пьющего дяди Гриши для Царёва, долгое время для меня оставалась непонятной. Можно было бы напрямую спросить о Григории Викторовиче Каткове, так он проходил по адресным спискам, у Матвеева или того проще, у Семёновны, но мне интересно было разобраться самому. Почему все учтиво здороваются с ним, а бабка Антипова, та, чью козу я искал, при этом ещё и крестится? Почему Люська-продавщица всегда даёт ему бутылку в долг, хотя я не разу не видел, чтобы тот расплачивался за прежние. Почему дорогие иномарки гостей нет-нет, а стояли у его дома. И наконец, за какие "заслуги" он оказался здесь? В то, что дядя Гриша когда-то имел отношение к органам, я догадался сразу. В первую нашу встречу старик уставил в меня палец и произнёс: