Егор смолчал.
- Значит, я небесполезен? - настаивал Елисей Петрович.
- И всё же было бы лучше мою жену в роддом отвезти.
- Не успели, Катюшенька перед самыми родами к нам приехала, когда схватки уже начинались. Во власти Всевышнего - кому, где и когда на свет белый появиться. Ну да всё обошлось как нельзя лучше. Сынок у вас крепенький, как грибочек-боровичочек, и спокойный такой, - видать, в прадеда.
Непрядов скупо улыбнулся при словах о сыне. Он до безумия любил его, даже ни разу не видев. С его рождением будто появился какой-то особый смысл во всём том, что Егор делал, о чём мечтал и на что надеялся. Особое значение приобретал и тот факт, что малыша нарекли не кем-нибудь, а именно Степаном - в честь погибшего деда-героя. Третий месяц жил на свете человечек, прямой продолжатель непрядовского рода мореходов и воинов.
Заметив, что Егор с дороги порядком устал, Елисей Петрович заторопился.
- Спать, спать, спать, - зачастил он. - Утро вечера мудренее.
- Добро, - согласился Егор, припомнив свою любимую поговорку, что на флоте от сна никто ещё не умирал.
43
Осеннее утро порадовало ярким солнцем. От его лучей мгновенно улетучились остатки сна. Раздетый до пояса, Егор выскочил во двор. Опрокинул на спину ведро холодной воды и принялся яростно растираться полотенцем, покряхтывая и щурясь. Под ногами путался Шустрый, квохтали в сарайчике куры. А со стороны церкви доносился слаженный хор женских голосов, в который речитативом вторгался поучающий басок Елисея Петровича.
Надев тельняшку, Непрядов сбегал к колодцу за водой и поставил самовар. Потом взялся за топор и начал яростно пластать поленья, весело разговаривая с Шустрым по поводу его собачьего житья-бытья. Шустрый внимательно слушал молодого хозяина, угодливо помахивая хвостом.
Отслужив молебен, вернулся Елисей Петрович. Задумчивый, в чёрной рясе и клобуке, он молча наблюдал, как Егор лихо расправлялся со звонкими берёзовыми чурками.
- Господи, как хорошо быть молодым да здоровым, - изрёк скорее для себя, чем обращаясь к Непрядову.
Егор отложил топор, выпрямляясь.
- О чём ещё хотел спросить вас... - начал нерешительно, как бы сомневаясь, стоит ли вообще об этом говорить.
- О чем же, сын мой? - ободрил его отец Илларион.
- Вот вы вчера говорили... Та самая девушка, медсестра Люся... Вы любили ее?
Елисей Петрович помолчал, обдумывая, что и как на это следует ответить, чтобы не показаться неискренним.
- Она жизнь мне спасла, - и пошёл в дом, вероятно, не желая больше разговаривать на мучительную для него тему.
Но как же был удивлён Егор, когда дед, кряхтя, поднялся, прошмыгал шлёпанцами из горницы в кухню и подсел к самовару. Внук забеспокоился и начал уговаривать деда, чтобы тот снова лёг в постель. Только старик и слушать его не хотел, решительно заявив, что чувствует себя гораздо лучше. Втроём они позавтракали, степенно порассуждали о том, о сём. С появлением Егора в доме дед как бы снова воспрянул к жизни, найдя в себе силы не казаться слабее и немощнее, чем был на самом деле. И уж совсем неведомо, из каких глубин души черпал он заряд человеческой энергии, чтобы казаться весёлым. Егор не мог не понять, что это была великая сила обыкновенной любви, которая живёт в человеке, пока он сам жив. Со страхом всё же подумалось, а не станет ли худо старику оттого, что он так нерасчётливо тратит на внука остатки сил, что станется с ним, как только внук снова уйдёт из-под крыши родного дома. Ощущение непонятной вины росло и крепло, невыносимо мучительно было сказать,что совсем уже скоро надо вновь собираться в дорогу.
Только мудрый дед и сам обо всём догадался.
- Сегодня? - спросил он, глядя на внука удивительно ясными, по-детски светлыми глазами.
- Завтра, - обречённо признался Егор.
Дед на это лишь согласно кивнул белой гривой волос, так ничего и не сказав.
С языка у Непрядова уже готово было сорваться: "Вот в следующий раз, как только получу отпуск..." Но всё же вовремя сдержался, потому что не знал, когда этот самый "другой раз" снова представится.
44
В Ленинград Непрядов прибыл воскресным утром. Город знал слабо и потому после Северов чувствовал себя здесь почти провинциалом. На классы можно было не торопиться, времени вполне хватало. Но прежде рассчитывал хоть что-нибудь узнать у тёщи о жене и сыне.
На привокзальной площади Егор взял такси, назвал шофёру нужный адрес и, расположившись на заднем сиденье, принялся любоваться мелькавшими за окном широкими площадями и проспектами. Машина промчалась по Невскому, свернула на одну из боковых улиц, и вскоре открылась набережная Невы. Один за другим, как адмиралы на параде, во всём архитектурном великолепии выстроились старинные дома. У одного из них машина затормозила.
Рассчитавшись с таксистом, Непрядов подхватил чемодан и направился к подъезду. Лифт не работал, и пришлось по мраморным ступеням подниматься на третий этаж. Звонок тоже не работал, но дверь оказалась приоткрытой. Егор шагнул в полумрак просторной прихожей.
- Есть кто-нибудь? - вопросил громким голосом. Но в ответ была тишина. Он потоптался в нерешительности у порога и наугад отворил одну из дверей. Догадался, что попал в детскую: на стенах весёлые картинки, по полу разбросаны всевозможные зверюшки, кубики, погремушки.
В деревянной кроватке на колесиках, у огромного, полуприкрытого шторами окна, спал ребёнок.
"Сын!.." - уже не сомневаясь, подумал Непрядов. Замирая от восторга и чуть робея, Егор на цыпочках приблизился к нему и замер. "Так вот ты какой, Степан Егорович..." - думал он, с приливом отцовской нежности глядя на спящего малыша. Волнение мешало ему представить, на кого же больше похож Стёпка. Впрочем, как рассудил, понемногу хватало каких-то чёрточек от всего непрядовского рода. Пухлые румяные щёчки, крохотный носик, надутые губки, бесконечно любимый и дорогой маленький человечек...
Скрипнула дверь, и кто-то в прихожей споткнулся о Егоров чемодан. На пороге возникла статная фигура Светланы Игоревны.
- Егор, ты? - удивлённо спросила она шёпотом. - Вот не ожидала... С бородой, с усами - тебя и не узнать.
Непрядов с улыбкой поклонился, как бы говоря: и тем не менее, чему же здесь удивляться?
Энергичная тёща тотчас заставила зятя раздеться и приказала чувствовать себя как дома. Пока Егор с дороги принимал душ, тёща на кухне готовила завтрак.
Вскоре они сидели за столом и пили кофе. Светлана Игоревна поведала, что Катя совсем недавно отправилась в большую гастрольную поездку за рубеж и что её новый сольный номер по степени сложности считается уникальным. Егор слушал её, не перебивая, отхлёбывая густой, душистый напиток маленькими глоточками и согласно кивая головой. О Кате он готов был слушать сколько угодно...
- А где же Виктор Фомич? - полюбопытствовал о её теперешнем супруге.
- Отправила на садовый участок крышу латать, - сказала она. - У нас там небольшой домик. К вечеру будет, тогда и повидаетесь.ы
- До вечера не могу, мне нужно ещё устроиться в общежитии, - пояснил Непрядов. - А с утра - на занятия.
- Какое там ещё общежитие, Егор! - искренне возмутилась Светлана Игоревна. - Разве мало тебе целых пяти комнат?
- Да, но... - пробовал возразить Непрядов, намереваясь всё ж таки жить отдельно.
- Никаких "но"! - тёща уже начинала сердиться.
- Разве неведомо вам, что Катя ушла от меня?..
- Ушла, - согласилась тёща, упрямо тряхнув распущенной по плечам копной волос, - только не покинула.
- Но ушла-то с другим, который... - он собрался было излить накопившуюся обиду, но лишь махнул рукой.
- Чудной ты, - сказала она, и глаза её подёрнулись нежной влагой. Да никто же ей не нужен, кроме тебя. Но пойми и ты её: короток, ой как короток век цирковой актрисы. Однажды она к тебе вернётся - навсегда. Только не уничтожай в себе любовь, это вас обоих сделает несчастными.