– Тогда почему же вас не услышали даже ближе всего – в вашей же России?!
– Только в России? Джеймс, мы объясняем все это уже две тысячи лет. Мы не имеем права заставлять людей. Принимать или не принимать услышанное – свобода их воли. Я только проповедник, свидетельствующий о Христе. Я не из тех, кто исцеляет, я из тех, кто приводит к Тому, Кто исцеляет. Людям уже давно все дано и все сказано. Принять или не принять – выбор каждого.
– То есть вы все равно будете проповедовать? Даже если большевики… Это не будет опасно? Хотя о чем я… Кем же вы все-таки были до принятия сана?
– Почему только проповедовать? – он словно не расслышал моего вопроса.- Еще молиться. Молитва, Джеймс, самое сильное деяние на свете, ибо она доходит до Бога, а Бог может все. И многие сейчас молятся. И по молитвам кого-то, может быть, даже не священнослужителя, а обычных мирян, будет дано, и Россия не исчезнет в этой кровавой волне. А испытания, данные нам… Что ж… В такие годы зерна от плевел легко отличить. Зерна обрабатываются жерновами и ссыпаются за ограды, а сорняки… хм… А Христос всегда с теми, кто страдает. И когда вас спросят: где в эти дни был Христос? Вы ответите: с убиваемыми, с осуждаемыми, со страдающими…
– Меня спросят? – удивился я.
– Может случиться и так,- кивнул он.- Я ответил на все ваши вопросы? Это хорошо. Потому что мы пришли, Джеймс. Идите, вас уже ждут. Вон, Савелий Игнатьевич в сторонке переминается, стесняется подойти…
Пружинников при этих словах приблизился, стянув шапку, попросил:
– Благословите, отче…
– Благословляю. На отъезд благословляю,- сказал настоятель.- Завтра в путь тронешься. Нечего тебе здесь скуку стаканами глушить… С утра и поезжай. И вот что, Савелий Игнатьевич… Ты же дело свое хотел в Америке завести? И на это благословляю. Ты умеешь деньги зарабатывать.. Не стыдись этого. Главное, помни – для чего. Твои деньги многих спасти могут. Я уже говорил тебе, что и Иосиф Аримафейский, и родители Богородицы были весьма состоятельными людьми. Хотя в Царство Божие не за это вошли, но это им и не помешало. Так и ты поступай. А теперь идите…
…Застолье шло как отрепетированный спектакль. Каждый играл свою роль, но был искренне уверен, что смысл спектакля знает только он. Пружинников и Мар-гиани усердно наполняли стакан Звездина, а тот, в свою очередь, столь же усердно осушал предлагаемое. Признаться, я даже несколько испугался за его здоровье, помня крепость «русского виски», но красный комиссар и впрямь был не из слабого десятка. Как ни пытался хитроумный Маргиани вывести его на темы служебные и политические, Звездин лишь упорно твердил про свое «высокое положение» и «немалые выгоды от него», почти убедив присутствующих в том, что он какой-то чиновник на продовольственных складах.