Вместо ответа Соня глухо кашлянула в кулак, повернула голову к окну, за которым июньский вечер вовсю праздновал нежные сумерки – теплые, ласковые, беззаботные. Сиреневые под бирюзовым небом. Вот бы сейчас рвануть туда, в сумерки… Идти вдоль домов в сторону заходящего за горизонт солнца, смотреть на редкие облака, подсвеченные оранжевой прощальной слезой… Какое малое беззаботное удовольствие и какое огромное. «Если б раньше знать, какое оно огромное», – подумала Соня. Если б она умела раньше это ценить… Нагулялась бы на всю жизнь вперед.
Подозрительно и некстати защекотало в горле – расплакаться еще не хватало. Ага, давай… Вместо ободряющих слов для Екатерины Васильевны слезу пусти. А заодно и обиду на нее выплесни – застоявшуюся, как тухлая болотная вода. Давай, она же все стерпит. Потому что она – хорошая мать. Героическая. Она умеет понять и защитить своего сына. Как умеет, как может… Ей-то зачем твоя тухлая обида сдалась?
Соня улыбнулась через силу, произнесла более-менее задушевно, как уж получилось:
– Идите спать, Екатерина Васильевна. А я посуду помою и тоже спать пойду. Идите. Спокойной ночи. И утром не вставайте, не суетитесь для меня с завтраком, я вас умоляю! Лучше поспите лишний часок.
Зайдя к себе, Соня устало присела на кровать и в который раз подумала о том, как она ее сейчас раздражает. Широкая, занимающая половину пространства, с нелепыми ангелочками в изголовье. И вспомнилось ей, как они ее покупали… Как хихикали над этими ангелочками, символизирующими полет супружеского вдохновения.
– А что, Соньк, давай приколемся! Пусть будут мещанские ангелочки! Своего рода винтаж.
– Ой, да мне вообще все равно, на чем спать! Лишь бы с тобой! Хоть на раскладушке!
– Хм… Вот за это я тебя и люблю, Сонька. За полное пренебрежение к базису! Для меня тоже надстройка важнее. Надстройка-любовь… Неважно, на чем спать, важно – с кем!
– А еще важнее – как!
– Молчи, бесстыдница. Смотри, как бедный продавец покраснел.
– Да он не слышит, я же шепотом! Тем более он не продавец, а консультант! Значит, и в этом вопросе должен консультировать – как…
И прыснули-хрюкнули оба, с трудом сдерживая в себе смех. Весело им было, надо же…
Соня вздохнула и принялась расстегивать мелкие пуговки на белой блузке. Стянула с плеч, бросила на спинку стула. Теперь юбку…
Надо бы за выходные какой-нибудь другой прикид себе организовать. Порыться в шкафу. Что-нибудь строгое, но легкое. А в блузке и в черной юбке уже невыносимо – на улице плюс тридцать. Тем более кондиционер в офисе сломался. Сегодня еще и начала процесса в суде долго пришлось ждать, сидеть на стульчике в душном коридоре. Еще и психовать, что Олег трубку не берет!
Нет, можно ведь было позвонить, предупредить? Ну, посеял мобильник, с кем не бывает. Зашел бы, новый купил. Можно подумать, проблема. Да, весь он в этом – никак не может выплыть из состояния первой растерянности. Жует неприятность, как жвачку. Да если бы только неприятность.
Соня вдруг застыла, ощутив, с какой неприязнью думает сейчас об Олеге. А ведь договаривалась сама с собой. И слово Екатерине Васильевне давала. Понять, простить. Подождать, потерпеть. Проявить женскую мудрость и снисходительность. И ведь получалось вроде поначалу! И с пониманием, и с терпением, и с мудростью! А сегодня вдруг…
Тихо, тихо. Тихо, нельзя в себя пускать раздражение. Понятно, что причины для него есть, но не стоит срывать чеку с гранаты. Никому от этого лучше не будет. Хуже будет, а лучше – нет. И вообще, надо бы повернуть мысли в другую сторону. В прошлое, например.
Какое громкое для них с Олегом слово – прошлое! Нет у них никакого прошлого, не образовалось пока. Есть только настоящее – обескураженное, нелепое, неправильное. А как это настоящее красиво начиналось, как вспышка света, с первого взгляда друг на друга из толпы! Да, есть что вспомнить, есть!
И толпа была. Толпа абитуриентов, облепившая списки «счастья» на стене в вестибюле юридического. И они, зажатые плечом к плечу. Пальцы, трепещущие, бегущие вниз к фамилиям на букву «п»… Оп! Остановились одновременно. Две фамилии рядышком – «Панкратов О.Ю.», «Панова С.Л.». И дружно хором – а-а-а… Ее – писклявое, взлетевшее вверх, его – басисто-самодовольное, упавшее вниз. И глянули друг на друга…
Вот тогда и вспыхнуло. Кто знает, может, на фоне счастья – поступили-таки! Справа и слева бьется-колышется толпа страждущих, чей-то локоть пребольно вонзился в бок, чье-то тревожное сопение над ухом… А они стоят, прилипли счастливыми взглядами. Олег первый опомнился, схватил ее за руку, вытащил из толпы.