Даниэль Милс — бывший городской палач и тюремщик — окинул взглядом тех, кто в нем нуждался. Он дал себе слово, что защитит их любой ценой. Взор его остановился на Конраде, и тот понимающе кивнул.
— Прости, — сказал он смиренно. — Ты прав. Мы слишком привыкли к Дарну.
Цая бесшумно оказалась рядом с ними и положила Конраду руку на плечо.
— Даниэль действительно прав, — сказала она. — Жюскин, — при упоминании его имени голос ее снова дрогнул, — скорее всего, уже выдал все места наших встреч. Чем быстрее мы окажемся вдалеке от этих мест, тем лучше для нас. Думаю, Жюскин хотел бы этого.
Думаю, учитывая то, что с ним делают жрецы, Жюскин уже желает всем нам сгинуть, — подумал Даниэль, вспоминая крики заключенных и приговоренных к смерти арестантов. Однако вслух он этого не сказал.
— Да, — кивнул он. — Уверен, Жюскин захотел бы, чтобы мы выжили. Он вряд ли хотел бы, чтобы нас всех придали огню, — Даниэль посмотрел на Цаю. — Особенно тебя.
Цая внешне осталась невозмутимой, хотя по ее зеленым глазам было видно: внутри нее бушевала буря.
— Значит, мы скоро уйдем, — сказала она. Посмотрев в сторону близнецов, она снисходительно качнула головой. — Наверное, костер разводить не стоило.
Они одновременно одарили ее кривыми гримасами и фыркнули в ответ, однако, похоже, признали ее правоту. Иногда Даниэлю казалось, что она и в их сознание может проникнуть, хотя один данталли не мог контролировать другого. Уникальность дара Цаи Дзеро состояла в том, что она плохо захватывала тела своих марионеток, но искусно — даже несмотря на враждебный красный цвет — проникала в их сознание. Даниэль, сколько ни пытался, так и не смог постичь природу ее необычайного таланта. Он вздохнул и заключил:
— В будущем постараемся оставлять меньше следов. Снимемся с места на рассвете. Караулим по трое посменно. И да помогут нам боги.
Киллиан Харт постепенно шел на поправку. С момента посещения склепа, в котором раньше держали «рабочих» деревни некроманта, он почувствовал себя заметно лучше и достаточно окреп, чтобы твердо держаться на ногах. Пусть тело все еще переполняла чугунная слабость после пережитого перевоплощения, Киллиан старался не сидеть на месте, а прогуливаться по лесу на свежем воздухе и дышать.
Дышать. Для него это теперь было не просто каждодневным, ничего собой не представляющим процессом. Для него сама возможность сделать вдох теперь имела огромное значение. Сколько дней он не мог позволить себе такой человеческой роскоши? Сколько вынужден был бороться за каждый глоток воздуха? Воистину, то было самое страшное время в его жизни.
Замерев посреди своей прогулки, Киллиан ощутил, как его прошибает холодный пот.
А самое ли страшное это было время? — подумал он. Ведь самое страшное время могло быть еще впереди. Некромант ввел ему под кожу вещество, полученное на основе тел хаффрубов, и оно изменило его изнутри. Киллиан даже не понимал, что он теперь такое. Какие изменения с ним произошли? А ведь они произошли, ведь данталли, которого допрашивал Бенедикт, не сумел контролировать его, хотя на нем не было красных одежд.
Вырвав Киллиана из раздумий, невдалеке появился Ренард Цирон — как всегда, беззвучный, словно блуждающий дух Шорры. Киллиан замер, понадеявшись остаться незамеченным для слепого жреца. По неизвестной причине теперь этот светловолосый угрюмый человек пугал его еще сильнее, чем прежде.
Киллиан выждал несколько мгновений. Ренард шел от него на расстоянии примерно в десять шагов.
Возможно, не заметит?
Ренард не подавал виду, что учуял кого-то, и шел мимо. Из груди Киллиана почти прорвался облегченный вздох, когда слепец вдруг повернул голову в его сторону.
— Как самочувствие, жрец Харт? — прошелестел он.
Киллиан судорожно сглотнул.
Да как ты, бесы тебя забери, узнал, что я вообще здесь? — подумал он. Ответа не прозвучало в течение нескольких мгновений, и Ренард сделал шаг в сторону Киллиана, словно пытался убедиться, не ошибся ли.
— Когда наши противники пытаются играть на моей слепоте и затаиваются, я отношусь к этому положительно, — с расстановкой произнес Ренард, — потому что эта ошибка всегда становится для них роковой. Но когда это делает кто-то из своих, я страшно этого не люблю. Как минимум, потому, что подвох чую, — он особенно выделил это слово, — с большого расстояния.