Бэстифар развернулся. Глаза его пылали тихим, пугающим гневом. Кара осеклась. Она старалась заглушить собственную боль. Бэстифар мог унять ее терзания, даже не будучи аркалом, если бы показал, что ему плевать на побег Мальстена Ормонта. Но ему было совсем не плевать.
Принц шагнул к ней, но не смягчился. Он продолжал источать злость, которая чувствовалась даже на расстоянии. Глаза его нехорошо сощурились.
— Ты что-то знаешь об этом? — прошипел он. Кара округлила глаза, но совладала с собой.
— Я знаю лишь то, что должен знать и ты. Подумай, Бэстифар, и вспомни, о каком данталли идет речь. Мальстен необычный кукловод. Красное ему не помеха, кхалагари тоже. Они могут устроить засаду и убить его, выстрелив с безопасного расстояния, если он их не заметит, но подойти к нему и привести сюда — нет. Никто этого не может, даже ты.
От холодности Кары Бэстифар на миг вспыхнул, сжав кулак, но голос разума заговорил в нем громче злости. Он шумно выдохнул и с вызовом поднял подбородок.
Кара хотела протянуть к нему руку, но опасалась, что он грубо оттолкнет ее.
— Что-то должно было послужить этому причиной, — выдохнул Бэстифар тихим полушепотом. Кара покачала головой.
— Если причины и были, видимо, он о них никому не говорил, — сказала она.
Взгляд Бэстифара вспыхнул вновь, только теперь в нем была не только злость. Теперь он горел пониманием.
— О, нет, он говорил, — осклабился аркал и стремительно развернулся. Почти бегом он направился прочь из зала.
Кара вновь переглянулась с Отаром Парсом.
— Плохо, — немногословно заметил командир кхалагари. — Он может быть опасен. Я должен…
— Нет. Лучше я, — перебила Кара, положив ему руку на плечо, на миг задержавшись, а затем поспешив за принцем. Она догадывалась, куда он мог направляться.
Лишь у самого входа в подземелье она сумела нагнать его.
— Ты! — прорычал Бэстифар, подходя к клетке.
Грэг Дэвери поднялся с койки и напрягся, словно собрался отражать удар, хотя и знал, что если аркал будет его мучить, пачкать руки ему для этого не придется.
— В чем дело? — хмуро спросил Грэг.
— И ты еще спрашиваешь! — воскликнул Бэстифар. Рука его загорелась опасным алым сиянием, и охотник округлил глаза, раскрыв рот в немом крике.
— Нет, стой! Не надо, Бэс! — выкрикнула Кара. Она не знала, почему обратилась к принцу именно так. Обычно только Мальстен так недостойно сокращал величественное имя принца из семьи Мала. Но в этот раз Каре показалось, что именно такое обращение вернет ему крупицу здравого смысла.
Охотник тяжело выдохнул, устало повалившись на землю и задрожав.
Свет погас.
— Что? — упавшим голосом переспросил Бэстифар, обернувшись к Каре. В его внешнем облике на какую-то долю мгновения произошли странные перемены. Глаза будто запали, а лицо осунулось и стало выглядеть старше. Так мог выглядеть только тот, кто очень сильно измучен усталостью, или тот, кому…
Больно, — изумилась Кара, глядя на него. Однако наваждение быстро прошло, и лицо малагорского принца обрело прежний вид.
Кара покачала головой.
— Послушай меня, — обратилась она, говоря настолько вкрадчиво, насколько умела. С каждым словом она делала осторожный шаг к аркалу. — Я знаю тебя и знаю, что ты собираешься сделать. Но это неразумно.
Лицо Бэстифара исказилось, в нем проступила маска обиды и почти презрения.
— Плевать на разумность! Я с конца войны вел себя разумно, и вот, к чему это привело! — Он вновь поднял руку, намереваясь направить на Грэга Дэвери свою силу.
— Ты просто убьешь его! — предупредила Кара.
— В том и смысл, — осклабился пожиратель боли.
— Зря. — Кара попыталась говорить отстраненно, насколько могла, но голос предательски подрагивал. На ее плечах тяжело лежал груз вины за побег Мальстена Ормонта. Она не хотела, чтобы ее стараниями еще и кто-то погиб. По крайней мере, не сегодня и не так. — Он может тебе пригодиться.
Бэстифар опустил руку, не успевшую засиять красным светом. Природное любопытство боролось в нем с жаждой мщения.
— Например? — холодно спросил он. — Пока он просто надоумил моего друга сбежать из Малагории, поджав хвост!
Ладонь его снова сжалась в кулак. Грэг ползком попятился, уставившись на аркала при этом с ненавистью и мрачной решимостью.
Боги, только пусть охотник смолчит! Петушиные бои нам тут сейчас некстати, — взмолилась Кара про себя.