— Ты нравишься мне, Аэлин Дэвери, — качнул головой он. — Но, увы, выпустить тебя я не могу. По крайней мере, пока. Ты в некотором роде опасна, если бродишь на воле. Видишь ли, ты дочь охотника, который явился в Грат, чтобы убить меня — и Мальстена, к слову, тоже. Видимо, ты в курсе, что отношения с твоим отцом у нас сложились по-разному. Мальстен, например, с ним подружился и даже устроил что-то вроде заговора. А вот я так и не нашел с ним общий язык. Хотел было подумать, что мне не везет с жителями дэ’Вера, да вот ты в эту схему не укладываешься. Опять же — пока не укладываешься.
Аэлин покачала головой.
— Мальстен не устраивал с моим отцом никаких заговоров.
— Это он тебе так сказал?
— А мой отец сказал тебе что-то другое? — парировала она.
Бэстифар прищурился.
— Твой отец не горел желанием со мной беседовать.
— Только не говори, что у тебя нет способов побудить пленника к диалогу, — нервно усмехнулась Аэлин. — Ты аркал. И наверняка не забывал напоминать о своих способностях моему отцу. И что же? Под пытками он сознался тебе в том, что у них с Мальстеном был заговор против тебя? Ты поэтому… убил моего отца?
Бэстифар округлил глаза и почти обиженно покривился.
— Убил? Грэга? Я? — переспросил он, покачав головой. — Что ты, Аэлин! Это Мальстен описывал меня таким чудовищем?
— Он описывал тебя, — она помедлила, подбирая слово, — по-разному.
— Вот оно, значит, как. Занимательно.
— Стало быть, мой отец жив?
— И уже почти здоров. Повредил руку примерно полтора месяца назад, но перелом уже сросся, и сама рука восстановила прежнюю подвижность. Ноет только иногда. Грэг, разумеется, не говорит, но я знаю это. Особенность у меня такая. И, если позволишь… — Рука Бэстифара загорелась легким красным сиянием, и Аэлин изумленно ахнула. Саднящая боль в сбитых руках испарилась, словно ее и не было. Сами ссадины при этом никуда не делись, и охотница с удивлением осмотрела свои руки. Она подняла на Бэстифара удивленный взгляд. Прежде ей не доводилось сталкиваться с силой аркалов. Как бы она ни относилась к иным существам Арреды, этот дар поразил ее.
— Они не будут о себе напоминать, если ты согласишься отпустить боль, — спокойно заметил Бэстифар.
Аэлин нахмурилась, помня о том, какова цена за вмешательство аркала, и покачала головой.
— Прости, но для демонстрации мне нужно было расшибиться посильнее, — ответила она. — Это я как-нибудь сама переживу.
— Как знаешь, — досадливо произнес аркал, и сияние вокруг его руки погасло. Легкая боль вернулась резко и стремительно, и Аэлин невольно поморщилась, борясь с желанием потереть ссадины. Она почти не обращала на них внимания, пока аркал не забрал боль и не вернул ее снова.
— Так вот, как ты действуешь, — усмехнулась Аэлин. — Понятно, почему Мальстен все же соглашался отдать тебе расплату. Ссадины — пустяк, но если несколько раз придержать и возобновить расплату… — Она качнула головой. — Странно, что Красный Культ не выискивает аркалов для своих пыточных камер. Вы бы отлично спелись.
Бэстифар покривился.
— Да что за тенденция? Предлагаешь помощь, а тебя обвиняют в применении пытки.
Аэлин хмыкнула.
— Пожалуй, никто не объяснит этот феномен лучше Мальстена. — Она попыталась прощупать почву и выяснить, заговорит ли Бэстифар о друге. Возможно, удастся выяснить, что стало с Мальстеном, не задавая прямого вопроса.
— Знала бы ты, сколько раз я спрашивал! — нервно усмехнулся Бэстифар. — Он вечно твердил, что я не помочь пытаюсь, а сломать. А потом говорил что-то сложное и иногда занудное. Ну, ты, наверное, знаешь, как он умеет. Я не изображу. — На губах аркала появилась печальная улыбка.
Аэлин обеспокоенно скривилась и прильнула к прутьям клетки. Бэстифар не отстранился. В тусклом мерцании факела его глаза казались черными, как уголь.
— Сложно объяснить такое существу, которое не чувствует боли, — пожала плечами Аэлин. — Но… ведь что-то ты чувствуешь? Например, усталость? Или сожаление?
Бэстифар склонил голову, но не ответил.
— Давай рассмотрим пример с чувством вины? Или тоже слишком сложно? — едко спросила Аэлин. Аркал прищурился.
— Я никогда не слыл глупцом.
— А дело и не в глупости. Понимание и ум — не всегда одно и то же. Что такое чувство вины, тебе знакомо?
— А примеров поприятнее не водится? — нервно усмехнулся Бэстифар.
— Знакомо, стало быть, — кивнула Аэлин. — В том и смысл, что пример должен быть неприятным. Боль неприятна, Бэстифар. От нее хочется избавиться, особенно если она сильная. Поэтому противостоять аркалам так сложно. — Аэлин помолчала, следя за его реакцией. Он слушал, не перебивая и, казалось, старался не показать, с какой жадностью готов впитывать каждое слово своей узницы. — Представь себе, что тебя мучает сильное чувство вины. И ты стараешься сладить с ним, но оно грызет тебя изнутри, а ты ничего не можешь сделать, чтобы его заглушить. Ты отвлекаешься, но ничего не помогает. Оно постоянно напоминает о себе. И сложно не просто снискать прощения у того, перед кем ты виноват. Сложно простить себя самого, позволить себе избавиться от этого чувства, ведь оно убеждает тебя, что сколько бы ты ни мучился, ты пережил недостаточно страданий за то, что сделал.