Я перезвонил Бобби Холлингсуорсу – предупредить, что не смогу покататься с ним на яхте.
– Ничего страшного, – ответил Бобби. – В следующий раз возьмем с собой парочку знакомых девочек. Договорились?
– Договорились, – сказал я, отчетливо представляя, как он в этот момент, откинувшись в кресле и накачивая свое брюшко пивом, пудрит какой-нибудь шлюшке мозги насчет того, что его фамилию можно лицезреть в любом сортире по всему Юго-Востоку.
Коллинз-авеню теряла свой шик в той ее части, где жил Маркус Рейли. По тротуарам мимо магазинчиков уцененных товаров, сомнительного вида забегаловок и бесчисленных лавочек со всякой всячиной брели в основном старики в застиранных панамах, с отвисшими животами да старухи в несвежих платьях и громадных солнечных очках.
Я с удивлением обнаружил, что конторка портье отеля "Вентуорс" располагалась вне здания, в каком-то закутке, отгороженном от тротуара просто ширмой. В пять минут первого оттуда появился Маркус в костюме из шотландки. Он проскочил мимо старух и стариков, расположившихся за металлическими столиками открытого кафе у входа в отель, с такой скоростью, точно боялся, что кто-нибудь его непременно остановит.
– Рад, чертовски рад видеть тебя, – приговаривал он, тряся мою руку.
Теперь он нисколько не напоминал молодого Арнольда Палмера. Щеки у него раздулись, глаза, наоборот, сузились, волосы на жарком влажном воздухе завились в колечки.
Костюм его никак не соответствовал погоде, но в отличие от писателя-политэмигранта внутреннего, так сказать, кондиционера у него не было.
Вел себя Маркус как-то нервно: прищелкивал пальцами, потирал ладони, озирался по сторонам.
– Боже мой, это сколько же лет прошло? Пятнадцать?
– Что-то около того, – ответил я.
– Идем-ка, старина, отсюда. Покажу тебе окрестные пейзажи. Давно ты здесь?
– Да всего-то пару дней.
Не дожидаясь меня, Маркус зашагал по улице.
– Так-так… А где остановился?
Я назвал отель.
– Дыра. Вонючая дыра, поверь мне на слово. – Повернув за угол, он открыл дверцу зеленого "гремлина" с проржавевшим насквозь правым задним крылом. – Впрочем, то же самое можно сказать про весь этот чертов городишко.
Кинь все это назад. – Я убрал с переднего сиденья несколько старых номеров "Майами геральд" и грязных, скатанных в комок рубашек. – Что сначала: пообедаем или выпьем?
– Выпить было бы неплохо, Маркус.
– Так и сделаем. – Он включил зажигание и отъехал от тротуара. – Тут в паре кварталов есть неплохое местечко. – Мы свернули за угол. Маркус говорил так, точно времени у него было хоть отбавляй. – Вообще-то, и в Майами-Бич есть свои плюсы; кроме того, у меня еще много чего впереди, так что и в этой дыре жить можно. Угнетает только то, что людям здесь органически чуждо элементарное чувство благодарности. Прямо-таки один подонок на другом сидит и третьим погоняет… И это те, кому я помог встать на ноги, ради кого делал все возможное и невозможное… Ты ведь уже знаешь, что меня лишили адвокатской лицензии? Наверняка Бобби рассказал, ведь это он дал тебе мой номер?
– Он, – подтвердил я.
– Ага, король сортирный. "В шести штатах отливать вы будете обязательно на мое имя" – говорил он так? Остряк чертов. А ведь это я помог ему, когда он только переехал в Майами. – Маркус вел машину точно тяжелый грузовик. Пот с него лил градом, завитки волос стали как у негра. – Плевать, что он женился на богатой сучке, никогда бы он не получил таких контрактов без моих связей. Это – железное правило в Майами, да и повсюду. И после этого он от меня шарахается как от зачумленного. Ну да хрен с ним, с Бобби.
Он все равно не доживет и до сорока – от ожирения подохнет. Все, приехали.
Маркус шмякнул "гремлин" о бордюр тротуара, пулей вылетел из машины и почти вбежал в бар под названием "Ураган".
– Господин адвокат! – приветствовал его бармен.
– Пару пива, Джерри, – бросил ему Рейли, плюхнулся за стойку и стал прикуривать. – Познакомься, Джерри, это мой старинный приятель.
– Рад видеть вас, – сказал мне Джерри, ставя перед нами кружки.
Маркус тут же схватил свою и залпом осушил половину.
– Без связей в этом городе – труба, будешь тыкаться, как слепой котенок, и все без толку. Уж чего-чего, а связей у меня навалом, так что все будет в порядке. Ты не поверишь, какие я дела сейчас стараюсь провернуть. Я ведь совсем еще молодой… – Мы с ним были одного возраста, но выглядел он лет на десять старше. – Я руководствуюсь жизненным правилом, которое гласит, что человека нельзя считать конченым, пока он сам не сдался. Хочешь верь, хочешь не верь, но даже то, что я торчу в таком гадюшнике, как "Вентуорс", идет мне на пользу: человек с адресом на Коллинз-авеню имеет в этом городе определенный вес. Вот увидишь, два-три года – и они вернут мою лицензию. Вот тогда-то и старина Бобби приползет ко мне… У меня ведь все схвачено, абсолютно все, я могу провернуть что угодно, любую сделку.
А это единственное, за что здесь могут уважать: способность оказать услугу по принципу "ты – мне, я – тебе". – Он заглотнул остаток пива. – Ну что, идем теперь обедать?
Маркус оставил два доллара на стойке, и мы вышли на улицу.
Через пару кварталов он открыл дверь заведения под названием "Кафе-мороженое дядюшки Эрни".
– Тут великолепные сандвичи, – так объяснил он этот странный выбор.
Мы сели за столик в глубине зала и заказали хваленые сандвичи.
– Школу еще помнишь? У меня-то это место никак не выходит из головы. Вот и Холлингсуорс все время говорит о школе, правда другим тоном. Послушать его, так это по меньшей мере что-то вроде Итона[9].
Даже сидя за столом, Маркус не переставал жестикулировать. Он то и дело барабанил пальцами, потирал руки, взъерошивал себе волосы, тер ладонями щеки. – А помнишь, что учудил Змеюка Лейкер тогда, на общем собрании?
– Еще бы.
– Псих ненормальный. Скотина. А Фитцхаллен с его сказками? Я бы ему такие сказочки порассказал – закачаешься. Вот, например, в прошлом году, когда у меня еще была лицензия, я тут связался с этими, ну, ты понимаешь, с крутыми. Серьезные мужики, я тебе скажу. Может, и зря я это сделал, но ведь адвокаты им всегда нужны, а мне нужны такие, как они. Ты ведь знаешь, обид я не прощаю, так что и здесь они всегда могут понадобиться. Ну так вот, через них-то я и вышел на ребят с Гаити. Вообще-то, здесь полным-полно гаитян, большей частью нелегалов, но это совсем другие люди. Серьезные, не какая-нибудь шантрапа. Ты что, все еще мурыжишь сандвич? – Свой он проглотил уже давным-давно. – Я тут хотел показать тебе кое-что, как раз по твоей части – ведь я знаком с твоей работой. Это имеет отношение к моим друзьям с Гаити.
Наконец я покончил с сандвичем. Маркус вскочил, швырнул на столик деньги и потащил меня на улицу, залитую солнцем. Здесь он принялся шептать мне чуть ли не в самое ухо:
– Сейчас как раз я проворачиваю с ними одно дельце.
Плевать им на мою лицензию: у гаитян довольно гибкое отношение к закону. Я с ними собираюсь работать по-крупному. Тебе известно что-нибудь про Венесуэлу?
– Очень мало.
– Мы хотим купить остров у побережья, большой остров, который в настоящее время именуется национальным парком. Переименовать-то его можно в два счета: один из моих гаитян имеет прочные связи с венесуэльским режимом. Не это главное. Остров тот битком набит ошеломляющими, просто поразительными вещами. Не понимаешь, о чем я? – Он вдруг ухватил меня за локоть и повлек за собой на противоположную сторону улицы. – Не возражаешь, если мы заскочим в "Макдональдс"? Я, кажется, все еще голоден.
Я пожал плечами, и Маркус втащил меня в сверкающий чистотой зал.
– Биг-Мак, хрустящий картофель, – бросил он официантке. – В следующий раз пойдем с тобой к Джо, в его "Скалистый утес". Обалденное местечко! – Взяв поднос с заказом, он принялся, стоя, поглощать пищу. – Ладно, давай продолжим. Скажи, что ты думаешь о рассуждениях Фитцхаллена?
9
Элитарный колледж для мальчиков из аристократических семей, основан в 1440 г, неподалеку от Лондона.