Леди Ависа практически ничего не смогла добавить к тому, что он уже выяснил о ночи, когда умерла девушка. Она провела всю ночь в постели рядом с мужем в гостевых покоях у внутренних ворот и ничего не знала о трагедии до поднявшейся утром суматохи. Перейдя к этой части рассказа, она достала батистовый платочек, чтобы утереть слезы, и у де Вулфа не было оснований сомневаться в искренности ее горя.
— Твой муж сказал, что Кристина не слишком радовалась предстоящему браку?
И снова жена Бомона подтвердила уже известное Джону, добавив, впрочем:
— Еще несколько месяцев назад мы надеялись, что моя падчерица Элеонора войдет в семью Невиллей. Она давно восхищается Джорданом, которого знает с детских лет. В сущности, именно навещая нас в Уирксворте, он и познакомился с Кристиной.
— А в Уирксворт он приезжал к Кристине или к Элеоноре? — спросил Джон.
Ависа Бомон потупила взор под длинными ресницами.
— По правде сказать, ни к той, ни к другой. Он сопровождал свою мать, мою кузину. Однако мы надеялись, что со временем их потянет друг к другу и… это еще может случиться! — с надеждой добавила она.
— Значит, смерть Кристины открывает дорогу к браку с молодым человеком, наследующим значительное состояние? — уточнил Джон.
При этом рискованном заявлении леди Ависа, подобно своему мужу, помрачнела и обожгла коронера взглядом.
— Это не так, сэр Джон, и недостойно с твоей стороны предполагать такое! Так или иначе, моя падчерица была не единственной соперницей, — туманно добавила она и отказалась объяснить смысл последнего замечания.
Де Вулф задал еще несколько вопросов, но, как и в случае с Бомоном, не узнал ничего существенного. Леди явно не желала признавать смерть девушки насильственной и твердо стояла на версии несчастного случая — хотя не сумела объяснить, что могло понадобиться Кристине в склепе-кладовой.
Когда она удалилась, довольно надменно пообещав прислать к коронеру дочь Роже, Джон обернулся к клирику, дрожавшему в дальнем от жаровни углу.
— Тебе пока ничего не приходит в голову, Томас? У тебя самый проницательный ум из всех нас, — сказал он.
Редкая похвала согрела маленького священника лучше любого огня, и он поспешил высказать свое мнение.
— Как ты сам сказал, коронер, у них обоих были причины убрать с дороги леди Кристину, а вот стали бы они — или могли бы — опуститься до убийства — это другой вопрос. Сэр Роже вполне способен сгоряча ударить девочку и сломать ей шею… Насчет леди я не так уверен, хотя она высокая и выглядит сильной.
Их прервало появление Элеоноры Бомон. Она, хоть и была довольно миловидной, но до красоты мачехи ей было далеко, а крепким сложением она походила на отца. Томас подумал, что ей бы лучше было уродиться мальчиком, потому что, судя по виду, она легко могла бы управиться с мечом или натянуть лук. Девица повторила, что за прошедшие шесть лет полюбила Кристину как младшую сестру, и хотя и не прослезилась, но де Вулф решил, что надо быть очень хорошей актрисой, чтобы так убедительно изобразить печаль о смерти подруги.
— Как я понял, ты располагалась в комнате рядом с отцом и матерью?
Элеонора кивнула и обернулась к стоявшей рядом с ней девушке.
— Сара спала на подстилке у моей двери, в той же комнате.
В этих словах крылся намек, что она не могла бы выйти из комнаты без ведома служанки.
— Со слов леди Ависы я понял, что ты сама надеялась стать женой Джордана де Невилля? — спросил Джон с присущей ему сегодня особой «деликатностью», которую, однако, постарался сгладить интонацией.
Девушка вспыхнула.
— Она не могла так сказать! Правда, я очень привязана к Джордану, но он меня почти и не замечает.
— Так на ком же он женится теперь, когда ее не стало? — настаивал Джон.
Элеонора вспыхнула, отчего стала еще сильнее походить на отца.
— Об этом лучше спросить его самого, сэр!
Это коронер и сделал в самом скором времени, когда жених, лишившейся своей нареченной, явился в его кабинет. Джордану де Невиллю было двадцать три года, и он успел провести некоторое время при дворе Ричарда Львиное Сердце в Руане, благодаря связям рода Невиллей, набиравшего силу в коридорах власти.
Это был высокий стройный юноша с шапкой густых черных волос. Одет он был по новейшей моде, и удлиненные носки туфель, набитые шерстью, загибались почти до лодыжек. Заносчивые манеры не улучшали его наружности, мягко говоря, весьма заурядной. Джон решил, что от вида этого молодого человека ни у одной девицы сердце не забьется чаше, если только не скажется несомненное богатство и влияние его семьи.